1. Соборы в поисках
Самое раннее из не вошедших в Новый Завет христианских сочинений, так называемое Послание Климента, начинается с того, что община, пославшая письмо, просит прощения за то, что не выполнила своего долга, не сумев немедленно прийти на помощь общине, которая должна получить письмо, из-за собственных проблем, вызванных серьёзным нестроением. Стоять друг за друга, делить друг с другом духовные дары, при необходимости поправлять друг друга, взаимно помогать друг другу на пути к вечной жизни считалось с самого начала долгом отдельных местных церквей, рассматривавших себя всех вместе как одну и единственную Церковь Божью. Это осознание своего долга сопровождало Церковь на протяжении столетий, и если споры принимали такой масштаб, что ставили под угрозу общность и часто действительно ее разрушали, то в большинстве случаев все стороны считали необходимым действовать вместе в поисках примирения. Соборы были для этого подходящей платформой, где спорящие стороны могли участвовать как равнозначные и равноправные партнеры.
Вселенские соборы в I тысячелетии
Уже собравшиеся в 325 г. в Никее епископы размышляли о примирении. Они обсуждали и оценивали не только спорные вопросы учения Ария, чтобы защитить истинную веру, но и формулировали условия примирения для сторонников этого учения и других раскольников, которые из-за разнообразных спорных вопросов потеряли в это время единство с Церковью .
Последующие всеобщие соборы точно так же были озабочены примирением. Ив Конгар в книге «Разорванное христианство» выявляет, что Рим и Константинополь в течение столетий, во время которых собирались совместно латинянами и греками вселенские соборы, на протяжении более 200 лет противостояли друг другу и жили в расколах; он цитирует два специальных исследования . В одном из них указывается, что в течение 464 лет от начала самодержавия Константина (323) до VII Вселенского собора (787) между греками и латинянами было пять расколов, длившихся в общей сложности 203 года. В другом исследовании упоминается о семи расколах, составивших 217 лет на протяжении 506 лет, — от смерти императора Константина (337) до утверждения решений VII Вселенского собора на поместном Константинопольском соборе (843). Другими словами, в течение тех столетий, когда греки и латиняне участвовали во вселенских соборах, почти половину этого времени они не имели полноты общения.
Хотя между ними и обнаруживалось множество различных мнений, тот факт, что они встречались время от времени на совместных соборах, давал возможность обсудить встававшие вопросы и искать решения, удовлетворяющие обе стороны. Так как собирались вместе, выслушивали друг друга и не только настаивали на своем мнении, но и считались с тем, что казалось важным другому, удавалось вновь преодолеть раскол в ходе переговоров. Хотя и с трудностями, но каждый раз находился вновь путь к единству (к «unio», как говорится на латыни, к «henosis», как говорится на греческом).
Грекам и латинянам того времени, даже разделенным между собой, не приходило в голову оспаривать «пребывание в Церкви» другой стороны. Поэтому их епископы могли встречаться друг с другом на общих вселенских соборах как собратья в одном пастырском служении. Правда, нередко церкви упрекали одна другую в серьёзных нарушениях и полагали, что принуждены прервать общение в таинствах, чтобы добиться очищения от нарушений. Несмотря на это, они и впредь считались церквами-сёстрами, составляющими одно целое. И они постоянно прилагали усилия к тому, чтобы покончить с расколами.
Встречи церквей происходили по инициативе римского императора . В 325 г. император Константин, ещё не будучи крещённым и полноправным членом Церкви, сослужил Церкви службу тем, что созвал в Никее собор, способствовал его проведению и придал решениям собора значение государственных законов. Из, этого прецедента, который в тогдашней переломной ситуации со всех сторон может быть рассмотрен как полезный, оказавший помощь Церкви, выросло обычное право, по которому император в течение нескольких веков был уполномочен созывать вселенские соборы и заботиться о восприятии их решений на всем пространстве империи. После того как Константин помог созвать и провести Никейский собор, это право укоренилось само собой. Ни один канон об этом не говорит. Мы не имеем и сведений о попытке это объяснить богословски. Церковь сама передала себя государству, молчаливо одобряя воплощение в жизнь этого установленного обычая; со временем это стало для нее тяжелым бременем.
10
Ср. раздел «Convocation des Conciles oecumeniques» в DThC III, 643-653, в котором факты, позволяющие это утверждать, и возражения обсуждаются на базе догматических принципов.