В этом отношении превосходство Сына пред Ангелами всячески бесспорно. Весь вопрос дальше в nbsp; том, подтверждается ли такое применение оригиналом. Мы по совести обязаны ответить отрицательно, если станут разуметь эссенциальное божество Сына по идее догмата троичности. Эта истина не прозревалась ветхозаветным сознанием, и оно не было бы способно вместить христианского ее содержания. Божественность жертвы искупительного таинства была сокровенною от веков и родов, недоведомою вполне даже для чинов ангельских, приникавших с благоговейным недоумением. Но нет никаких достаточных оснований для подобных христианских аппликаций. В псаломском изображении говорится о таком царстве, которое получает теперь
____________________
93) См. Вr. F. Westcott, p. 327а. и ср. Fr. Bleek, S. 115, A. Seeberg, S. 15.
94) См. и Laur. Reinke I, S. 401 —402.
95) См. E. W. Hengstenberg II. S. 420—421; Leonh. Zill, S. 42.
96) Поэтому неправильно утверждает M. Dods (p. 255), будто там речь лишь о вечном престоле, между тем это является уже вторичным и производным .
32
I, 8-9, (Пс. XLIV 7, 8)
свое последнее основание и — значит — постепенно созидается, обеспечивая себе вечную незыблемость. Очевидно, что таково царство мессианское, а к нему с неизбежностью отсылает и XLIV (45)-й псалом 97). Возможно, что это собственно эпиталама или «песнь любви» по поводу брака царя (Соломона; Иорама: Ахава; Иеровоама: Иеровоама II: царя персидского, или сирийского Александра: I Макк. X. 57, 58) с иноземною принцессой (с дочерью фараона; с Иезавелью; с тирянкою по матери Гофолией; с египтянкою Клеопатрой) 98); тем не менее, отсюда ничуть не вытекает, будто тут не содержится указаний на будущего царственного героя 99), а воззвание к Богу новозаветный автор ложно отнес («durch falche Beziehung») к Сыну — Мессии 100), по совершенному неведению оригинала 101), ибо это брачная ода 102)— в честь Соломона 103), именуемого божественным титулом 104), или другого царственного лица, восхваляемого с обычною восточною льстивостью 105). Однако по частному конкретному случаю брачного торжества исторического царя описывается царь идеальный, который эмпирически еще не царствовал и не предвидится среди земнородных венценосцев. Ни один из характерных псаломских предикатов неприложим к человеческой личности даже при самом напряженном преувеличении. Тогда — в буквальном смысле — псаломский текст окажется невозможным для понимания и потребует корректур 106), но он совершенно произ-
_____________________
97) См. Е. W. Hengstenberg II, S. 401 ff.; Laur. Reinke I, S. 350 ff.
98) См. и Fr. Delitzsch, S.33; Fr. Baethgen, S. 128-129.
99) Так и Fr. Bleek, S. 113.
100) См. Hans Windisch, S. 17.
101) A. S. Peake, p. 86.
102) Fr. Baethgen, S. 128-129, 341; Prof. D. Bernh. Duhm, Die Psalmen erklärt в Kurzer Hand-Commentar zum Alten Testament herausg. von Prof. D. Karl Marti XIV (Freiburg i. B. 1899), S. 128; † Prof. E. Kautzsch, Die Heilige Schrift dos Alten Testaments II (Tübingen 1910), S. 151; A. S. Peake, p. 85.
103) См. и † o. H. П. Вишняков, О происхождении Псалтири (Сиб. 1875), стр. 409 -415.
104.) Joh. H. Аug. Ebrard, S. 53-55, 55 -56.
105) Prof. D. Hermann Gunkel. Ausgewählte Psalmen ubersetzt und erklärt (Göttingen 31911), S. 103—104.
106) Так, в Пс. 45, 7 elohim считают вставкой (H. Kessler, S. 97; E. Kautzsch II, S. 151) или поправкой вместо в смысле , т. е.
33
I, 8-9, (Пс. XLIV 7,8)
вольны107) и вынуждают признать мессианские ассоциации 108). . Все земные цари были только слабыми и бледными отражениями идеального псаломского образа. Их царство черпало свою силу и достоинство именно в обязательном приближении к этому идеалу, в котором корень бытия и норма жизни для всякого истинного царствования. Значит, этот идеал — не пустая отвлеченность, достигаемая теоретическим обобщением конкретного, а реальная возможность, которая непременно должна осуществиться, раз ею держится и оправдывается в этой области все реальное на земле. Этим необходимо утверждается явление в будущем царя во всей полноте обрисованных преимуществ. Для ветхозаветного верования таким был грядущий славный царь внутреннего возвеличения и внешнего торжества Израиля. Но это есть, конечно, Мессия,— и псалом XLIV (45)-й будет относиться собственно к нему 109), как пророческо-мессианский по самому первоначальному возникновению, когда предначертывал для ликующего земного царя единственно авторитетный образ подражания и стремления в ожидаемом носителе мессианской короны. Посему все псаломские определения даже синагогою почитались строго мессианскими 110), а их применение к Сыну оправдывается тем, что и для еврейства Мессия был преимущественным Сыном по сравнению со всеми другими, или единственным Сыном Божиим (хотя бы теократически). Но раз для автора и читателей послания к Евреям идеальное мессианство псаломского предречения нашло свое воплощение во Христе, то к Нему обязательно прилагались и все псаломские квалификации.