Во многом Иисус вел Себя вполне в соответствии с общепринятыми правилами и обычаями, основанными на Законе. Хотя Он и не имел формального образования и не был книжником (см. § 5. 1), Его называли «Равви» или «Учитель». Он проповедует в синагоге во время богослужения[98] (Лк. 4, 16 слл.). Споры, в которые вступал Иисус по поводу того или иного места Закона, были распространенной формой обнаружения того или иного нового толкования, которое впоследствии становилось общим достоянием (см. § 5. 1).
Но если бы дело обстояло только так, Иисус не был бы распят... Чаще всего подобное соблюдение «правил игры» Иисусом было лишь формальным следованием «законам жанра», тогда как по сути Он выступал с новым словом и зачастую с резкой критикой существующего понимания Закона. Вернее, его исполнения — прежде всего фарисеями. Это была борьба «ясного, простого, прямого, сущностного мышления против извилистости и тупой предвзятости казуистической диалектики и против невероятно узкого и закостеневшего толкования Писания. Его афоризмы, направленные против фарисейства, стремятся свести и сосредоточить религиозно-моральные требования к их существенному смыслу»[99].
Новизна состояла как в углублении и расширении в область сердечных помышлений одних заповедей (таких, как «не убей», что истолковывается Иисусом и как запрет на гнев, Мф. 5, 21-22), так и попросту в отмене некоторых других (о клятве, Мф. 5, 32; о разводе, Лк. 16, 18).
Имея много общих черт с ветхозаветными пророками, Иисус в чем-то и отличался от них. Он возвещал новое совсем не так, как пророки, которые всегда начинали свою речь словами типа: «И было слово Господне ко Мне...» или «Так говорит Господь...» Да и в традиции устного предания иудейские учителя (равви), желая ввести какое-либо новое толкование, говорили примерно так: «Равви Х говорит от имени равви Y...»[100] Иисус говорил прямо, уверенно, безапелляционно и в то же время торжественно: «А Я говорю вам...», в каком-то смысле противопоставляя Свои повеления заповедям Закона[101]. Не менее уверенно звучало и Его «Аминь говорю вам»[102]. Такая форма речи («аминь» не как подтверждающий ответ[103], а как введение к новому высказыванию) не встречалась более нигде и никогда раньше, и согласно выводам исследователей считается исключительной, беспрецедентной характерной чертой речи Самого Иисуса[104]. Это тем более удивительно, что перед нами иноязычное (семитское) слово, оставленное в греческом тексте без перевода[105].
22. Некоторая загадочность речи Иисуса
Проповедь Иисуса с ясностью, выразительностью и требовательностью сочетает еще и определенную загадочность. Живущие много времени спустя после евангельских времен, мы склонны списывать ее на недосказанность, которую допускал Иисус, или на наше незнание каких-то специфических реалий древности и религиозной жизни тогдашних иудеев. Однако подобная загадочность озадачивала уже тех, кто непосредственно слушал Иисуса и даже тех, кто потом записывал такие «загадочные» изречения. И что очень важно (и косвенно свидетельствует опять-таки о благоговении перед Иисусом как перед Богом): ученики передавали эти изречения своего Учителя в неотредактированном виде, хотя смысл оставался не вполне понятным.
Сюда, например, можно отнести слова о Царстве Божием, которое «силою берется» (Мф. 11, 12; возможные толкования см. § 12. 3), об Иоанне Крестителе, который «больший из рожденных женами», «но меньший в Царстве Небесном больше его» (Мф. 11, 12), о трех категориях скопцов (Мф. 19, 12) и т. п.[106]
В ряде случаев прозрение наступало позже, после Воскресения Иисуса, и тогда мы читаем краткое пояснение евангелиста:
19 Иисус сказал им в ответ: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его. 20 На это сказали Иудеи: сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его? 21 А Он говорил о храме тела Своего (Ин. 2, 19-21).
§ 18. Весть Иисуса с точки зрения содержания
23. Проповедь «Царствия Божия»
Христос провозглашал Благую весть в терминах наступления Царствия (или Царства) Божия, в связи с чем и призывал народ Израиля обратиться (покаяться). Именно весь Израиль, то есть весь народ Божий, а не отдельных индивидуумов. Понятие «Царствие Божие» (h( basilei/a tou= qeou=), или в иудео-христианском Мф. во избежание употребления имени Бога[107] (см. § 43. 2) — «Царствие Небесное» (h( basilei/a tw=n ou)ranw=n), содержит более динамический, нежели пространственный аспект[108]. Имеется в виду царствование или правление Бога как царя[109], а не царство как территория, хотя в Евангелии используются и пространственные образы.
Выражение «Царствие Божие», много раз встречающееся в речи Иисуса в Евангелиях, пользовалось редким употреблением в литературе древнего иудаизма — как междузаветного, так и современного Иисусу (в том числе ессейской). Более того, выражение «Царствие Божие» звучит из уст Иисуса в подавляющем большинстве случаев в более ранней, Синоптической традиции, чем в остальных писаниях Нового Завета[110]. Замечательно и то, что Иисус употребляет его в самых разных оборотах речи, что является и вовсе исключительным, впервые возникшим речевым явлением. В Его речи «Царство Божие» (иногда даже просто «Царство») встречается в таких сочетаниях: «приблизилось Ц.Б.», «Ц.Б. силою берется», «входить в Ц.Б.», «наименьший в Ц.Б.», «Ц.Б. внутри вас», «ключи от Ц.Неб.», «достигло до вас Ц.Б.», «уготованное Ц.», «затворять Ц.Б.», «быть недалеко от Ц.Б.» и т. п.[111] Также показательно, что «за пределами Синоптического предания, передающего речения Иисуса, выражение «Царство Божие» отходит на задний план; уже у Павла оно становится редким, а в Евангелии от Иоанна встречается лишь дважды (3, 3. 5)»[112], что можно вообще считать за один раз и если не считать близкого по смыслу высказывания Самого Иисуса в Ин. 18, 36.
Бог изначально — царь всей Вселенной. Его царствование, Царствие непрестанно обновляется, Он воцаряется (ср. Псалмы воцарения Бога, напр., Пс. 21, 29; Пс. 92). В Ветхом Завете это происходит прежде всего в той среде, которую Бог специально избрал — в народе Израиля. Но восставшее и отпавшее от Бога творение уклонилось от Его праведных путей и подпало под власть сатаны и греха. И Израиль также мечется между избранием Бога и отпадением от Него. Но Бог, верный Своим обетованиям и пророчествам, обращает Свой зов к отпавшему творению и вновь собирает рассеянный народ Божий. Вот Христос и собирает Израиль (см. § 12. 4).
Здесь следовало бы различать два аспекта: настоящий и эсхатологический. С одной стороны, Израиль — новый, собираемый Иисусом вместо ветхого, — продолжает оставаться народом Божиим. То есть народом, в котором уже, сейчас царствует Бог. В этом смысле Царство Божие здесь (приблизилось) и сейчас. Особенно отчетливо эта тема присутствует в Мф. (о соотношении Церкви и Царства Божия в Мф. см. § 43. 4). Но все-таки полное и окончательное воцарение Бога является ожиданием эсхатологического будущего[113]. Прошение из молитвы Господней «да приидет Царствие Твое» наряду с утверждением о том, что Царство Божие уже наступает, говорит о том, что Иисус тоже учитывал эти два аспекта в Своей проповеди.
И хотя Царствие Божие — главное, что провозглашает Иисус, тем не менее Он говорит о Боге как о далеком, властном и беспощадном в Своем суде царе только разве что в некоторых притчах. Тогда как главное, что Он возвещает о Боге — это то, что Он есть любящий Отец, радующийся возвращению Своих блудных детей (см., например, притчу о блудном сыне, Лк. 15, 11-32)[114].
Имелась и другая сторона. Ожидание скорого наступления Царства Божия тогда витало в воздухе. Вопрос был лишь о часе такого вмешательства Бога. Однако эти ожидания имели сильную политическую окраску (см. §§ 7, 8). И вот в Галилее появляется Иисус, возглашая: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие» (Мк. 1, 15). Естественно, многие решили, что Он говорит о царстве Сына Давидова, а значит, призывает к восстанию. Его даже хотели сделать царем (Ин. 6, 15), но Он уходил от этого. В конце концов, согласно официальному римскому приговору, Он и был распят как политический бунтарь, вину которого написали на Кресте на трех языках: «Царь иудейский» (Мк. 15, 26).
102
Этот момент также является общим и для Синоптических Евангелий, и для Евангелия от Иоанна, с той разницей, что в Ин. «аминь» удваивается. «Удвоение идет от еврейской богослужебной практики; подтверждающие примеры (только для ответного Amen!) можно найти в Ветхом Завете, в кумранских рукописях, у Псевдо-Филона, в Талмуде, в молитвах, надписях и магических текстах». —
105
Славянский перевод, как и греческий, сохраняет «аминь» без перевода («аминь глаголю вам»), тогда как русский Синодальный перевод дает «истинно (говорю вам)», что, конечно, оправданно с точки зрения миссионерско-катехизаторских задач, но все-таки является отклонением от оригинальной специфики евангельского текста.
107
О том, что выражение «Царство Небесное» вторично по отношению к «Царствие Божие». см.
109
Об этом нужно особенно помнить, так как именно пространственное понимание самого слова «царство» невольно провоцирует нас так же пространственно воспринимать и весть о Царстве Божием в Евангелии. Для более адекватного восприятия не мешает сопровождать буквальный перевод евангельских слов смысловой передачей. Например, слова разбойника: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» следует понимать так: «Помяни (вспомни) меня, Господи, когды Ты будешь царствовать!» — см.