А дотоле — на реках современного Вавилона евреи могут лишь сидеть и плакать, повесив на вербах свои арфы.
Можно поистине преклоняться перед обликом бедного старика-еврея, бредущего по заброшенным улицам Варшавы или Кишинева. Весь его облик, костюм, волосы свидетельствуют о том, откуда и куда он идет. Этот изнуренный, всеми осмеиваемый Агасфер мужественно несет бремя свое и свой позор.
В то время как реформаторы чаще встречаются на просвещенном Западе, местом распространения ортодоксального еврейства является Восток. Недостатком этого типа является буквализм в толковании закона, формализм в исполнении обрядов (см. статью Ахад Гаама „Учение сердца“).
Как реакция против сухого и педантичного раввинизма ортодоксальных евреев существует так называемый хассидизм, подчеркивающий в религии значение ее духовной стороны, мистицизма в духе каббалы, энтузиазма, культа радости и доброты. Это течение возникло в XVIII столетии под влиянием известного Israel Baal Shem Tob (Besht). Хасиды группируются вокруг своих наставников, выдающихся по своей духовной жизни (так называемых „цадиков“ — праведников).
Упомянем еще группу евреев-караимов, отличающихся от ортодоксов в том отношении, что они признают только Библию, как руководство в религиозной жизни, и отвергают Талмуд. Данный тип еврея еще ближе к христианству, поскольку Талмуд заключает в себе отрицательное отношение к Евангелию, и поскольку Новый Завет органически и непосредственно вытекает из Ветхого Завета.
Еврей-ортодокс уже потому близок ко Христу, что каждое утро он, произнося упомянутые выше слова молитвы Маймонида, говорит: „Я верую полною верою в пришествие Мессии“. И это изо дня в день, из века в век, в течение тысячелетий.
Если мы, христиане, хотим почувствовать сердце еврейского вопроса, перенесемся мысленно в современный Иерусалим и пойдем к так называемой Стене плача (остаток стены, окружавшей двор храма). Там ежедневно собираются евреи со всех концов земли. Они молятся, плачут, вздыхают и целуют священные камни. Эти желтые громады кажутся „полированным зеркалом, отшлифованным мириадами поцелуев“.18
В августе, в день 9 ава, там совершается моление в воспоминание о разрушении храма. Кантор поет высоким дрожащим тенором:
— Ради чертогов покинутых...
И толпа хором продолжает:
— Одинокие сидим мы и плачем.
— Ради храма разрушенного...
— Одинокие сидим мы и плачем.
— Ради стен ниспровергнутых...
— Одинокие сидим мы и плачем.
— Ради нашего величия, которое миновало...
— Одинокие сидим мы и плачем.
— Ради священников, которые преткнулись...
— Одинокие сидим мы и плачем.
— Ради наших царей, которые презрели Его...
— Одинокие сидим мы и плачем.
— Молим Тебя, умилосердись над Сионом!
— Собери чад Иерусалима.
— Утешь плачущих на Сионе...
— Да воцарятся на Сионе мир и радость!
— Да произрастет ветвь Иессея в Иерусалиме!
— Одинокие сидим мы и плачем.
О, эти тысячелетние слезы! Они способны, кажется, размыть суровые молчаливые камни. Разве не слышит их Тот, Кто любит „миловать“, Который обещал быть для Иерусалима „огненной стеною“, от имени Которого пророк Захария сказал о сынах Израиля: „Касающийся вас касается зеницы ока Бго“ (Зах. 2:5,8)?!
Все слезы людские, рожденные скорбью о правде, сочтены у Бога, и тем более слезы народа избранного. Кто отрет эти слезы?
„Кто даст с Сиона спасение Израилю!“ (Пс. 13:7).
Сущность еврейского вопроса
Кто разрешит еврейский вопрос и глубокую трагедию Израиля? Где его обетованный Мессия? В этом сущность еврейского вопроса.
В 1930 году я был у Стены плача в пасхальную субботу. Я стоял среди группы еврейской молодежи. Евреи дружелюбно объясняли мне смысл происходящего, содержание молитв и обрядов. Во время этой беседы я спросил их: „Почему вы, евреи, не веруете в Иисуса Христа как в Мессию?“ — „Потому что Он нарушил закон“. — „В чем нарушил? Читали ли вы Евангелие?“ — „Нет, это нам запрещено“. Конечно, тут не было ответа на еврейский вопрос.
И не несут ли ответственность за подобный наивный ответ слепые вожди, которые, поставив между Христом и евреями стену предупреждения и неведения, воздвигли перед народом Завета „Стену плача“?!
В 1930 году я читал студентам еврейского университета в Иерусалиме лекцию о взглядах Владимира Соловьева по еврейскому вопросу. Я постарался яснее представить ответ этого великого мыслителя и друга Израиля на еврейский вопрос. После моей лекции говорил профессор Кляузнер. Он одобрял призывы гения идеализма, но вместе с тем возражал против его веры в Богочеловека — Христа. Ответив на его возражения, я поставил студентам все тот же вопрос Христа: „Кто из вас обличит Меня в неправде? Если же Я говорю истину, почему вы не верите Мне?“ Студенты молчали... Это было благородное молчание, поскольку никто из них не решался говорить против Христа.