6. Суд у первосвященников
Из Гефсимании Иисуса под стражею повели к первосвященникам. Все Евангелисты говорят о первосвященнике в единственном числе, но Матфей называет Каиафу (26: 57), а Иоанн говорит, что Иисуса первым долгом повели к Анне (18:12-13). Сопоставление свидетельств позволяет определить ту долю, которая принадлежала каждому из первосвященников — и правящему и отставному — в деле Иисуса,
Из повествования синоптиков вытекает, что делу Иисуса было посвящено два заседания Синедриона: одно — ночное, о котором подробно повествуют Матфей (26:57-68) и Марк (14:53-65) и вскользь упоминает Лука (22:54), другое — утреннее, подробно рассказанное у Луки (22:66-23:1) и едва упомянутое у Матфея (27:1) и Марка (15:1). В Четвертом Евангелии тоже говорится о двух заседаниях: первое, рассказанное с большими подробностями, имеет место у Анны (ср. 18:12-23), второе — строго говоря, только подразумевающееся — происходит у Каиафы (ср. 18:24-28). Позволительно думать, что два заседания Ин точно соответствуют двум заседаниям синоптиков. В таком случае, формальным заседанием Синедриона было бы только утреннее собрание под председательством правящего первосвященника Каиафы, а ночное собрание следовало бы толковать, как частное совещание членов Синедриона на квартире у Анны.
Роль Анны в жизни Иудейства 1-го века нашей эры достаточно засвидетельствована иудейскими источниками. Хотя сам он и занимал должность первосвященника сравнительно недолго (от 6 или 7 до 15 г. по Р. X.), но после него первосвященниками были его пять сыновей и его зять Каиафа, что сообщало Анне, как главе первосвященнической семьи, значение признанного главы иудейской теократии. На это значение ясно намекает и Иоанн (18:13), тем показывая свою осведомленность в иудейских делах евангельской эпохи. Замечательно, однако, что при этом Иоанн повторно подчеркивает инициативу Каиафы (18:13-14, ср. XI, 49-50), которая, вероятно, была известна и Евангелисту Матфею (ср. 26:3, 57). По-видимому, привлечение Анны могло бы, при известных условиях, склонить дело к благоприятному решению, несмотря на инициативу Каиафы. В пользу этой возможности говорило влияние Анны. Но участие Анны изменения не внесло, и на частном совещании инициатива Каиафы восторжествовала.
Первые два синоптика сохранили память о показании лжесвидетелей, которое, однако, не имело решающего значения. В отчете об этом эпизоде оба Евангелиста не вполне совпадают друг с другом. В Мф (26:61) Иисус, по словам лжесвидетелей, говорил, что может разрушить храм и в три дня восстановить его. Само собою разумеется, заявление о возможности еще не заключает состава преступления. Евангелист Марк передает (14:58) показание лжесвидетелей иначе: «Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный». Это заявление, свидетельствующее о намерении, могло бы быть основанием для обвинения. Но и его нельзя было обратить против Иисуса. Почему? По закону Второз. 17:6, показания двух свидетелей могли служить основанием для вынесения смертного приговора только тогда, когда они абсолютно совпадали между собой. В данном случае, показание лжесвидетелей не было «достаточно». Но †soj значит буквально «равный», как оно и передано в славянском переводе. Оба свидетеля говорили не одно и то же, и по этой причине закон Моисеев не мог быть применен. Несмотря на различие в частностях, оба Евангелиста, сообщающие о лжесвидетелях, совпадают в существенном: показания лжесвидетелей не имели решающего значения.
Тогда первосвященник — в контексте Мф, это мог быть только Каиафа, но дело происходило, как мы старались показать, в доме Анны— принял меры к тому, чтобы исторгнуть из уст Иисуса мессианское исповедание. Он обратился к Иисусу с требованием прервать молчание (Мф 16:62, ср. 63а, Мк 14:60, ср. 61а). Очень возможно, что общее свидетельство синоптиков о молчании Иисуса на допросе у первосвященников покрывает более конкретное свидетельство Ин (18:20-23) об отказе Иисуса отвечать на поставленные Ему вопросы. Как бы то ни было, на вопрос, поставленный Иисусу первосвященником: «Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф 26:63), или, в передаче Мк (14:61), «Ты ли Христос, Сын Благословенного?» — Иисус отвечал утвердительно и сказал о грядущем явлении Сына Человеческого во славе. В глазах первосвященника, этот ответ был богохульством, а потому и достаточным основанием для вынесения смертного приговора (Мф 26: 64-66, Мк 14:62-64). Частное совещание, тем самым, достигло дели. Иисус был подвергнут поношению (Мф 26:67-68, Мк 14:65, Лк 22:63-65). Об ударе, нанесенном Иисусу одним из служителей во время допроса в доме у первосвященника Анны, свидетельствует и Евангелист Иоанн (18:22-23). В это же время, во дворе первосвященника от Иисуса отрекся Петр. У всех четырех Евангелистов рассказ об отречении Петра переплетается с рассказом о суде первосвященников.
Формальное заседание Синедриона состоялось, по-видимому, только утром. Как было указано выше, о нем подробно повествует один Лука (22:66-23:1). Из Ин (18:24, 28) можно вывести, что оно имело место у Каиафы, т. е. под его председательством. Иисус засвидетельствовал перед Синедрионом, что Сын Человеческий отныне воссядет одесную силы Божией, и тем повторил мессианское исповедание, которое члены Синедриона уже слышали от Него ночью. Принятое тогда решение получало, таким образом, формальное закрепление. Смертный приговор был вынесен (ср. Мф 27:1), и Синедрион в полном составе (Лк 23:1) препроводил Иисуса к римскому прокуратору, Понтию Пилату. Под римскою властью Синедрион утратил право жизни и смерти (Ин 18:31-32, ср. 19:10). Для того, чтобы смертный приговор, вынесенный Синедрионом, мог быть приведен в исполнение, он должен был быть утвержден прокуратором. До этого момента участие Пилата в деле Иисуса сводилось к тому, что он послал когорту с трибуном во главе помочь Синедриону овладеть Иисусом. Отныне в зависимость от его решения был поставлен вопрос о жизни и смерти Иисуса.
У Пилата
Иисус был препровожден Синедрионом на суд Пилата по обвинению в политическом преступлении: возмущении народа, призыве не платить подать кесарю и усвоении Себе достоинства Христа-Царя. С такою исчерпывающею точностью формулировано это обвинение в Лк (23:2). То же, хотя и менее ясно, говорят и другие Евангелисты (ср. Мф 27:11, Мк 15:2, Ин 18:33). В своей политической части, обвинение было неоправданное. Его заведомая недобросовестность вытекает, хотя бы, из ответа Иисуса на искусительный вопрос о подати кесарю. Но политическое обвинение было необходимо, чтобы получить от Пилата утверждение приговора. И Пилат, после ряда колебаний, о которых свидетельствуют Евангелисты, послал Иисуса на смерть, как претендента на мессианское достоинство, т. е. как политического преступника. Это ясно, прежде всего, из надписи на кресте, которая, по самому своему смыслу, содержала указание преступления (Мф 27:37, Мк 15: 26, Лк 23:38). В Ин спор о надписи (19:19-22) показывает только то, что у Пилата было желание этою надписью уязвить иудеев, вынудивших от него беззаконный приговор. И Евангелисту была дорога эта формула, как выражение догматической истины. По существу, Пилат не мог не принимать формулу первосвященников: конечно, не Царь, а претендент на царское достоинство. Замечательно и то, что Пилат, делая попытку освободить Иисуса, был поставлен перед альтернативою, кого отпустить — Иисуса или Варавву (Мф 27:15-26, Мк 15:6-15, Лк 23:17-25, Ин 18:39-40). Для Евангелиста Иоанна противоположение Иисуса и Варравы было, как нам может казаться, противоположение Праведного, Человека в идеальном значении этого слова (ср. 19:5), и злодея: «был же Варавва разбойник» (18:40). Но из более конкретных указаний синоптиков вытекает, что Варавва был политический преступник. По свидетельству Евангелиста Марка, Варавва был в узах вместе с другими мятежниками, которые во время мятежа совершили убийство (15:7, ср. Лк 23: 18-19, 25). Заслуживает внимания, что и слово разбойник, употребленное в Ин и имевшее для его Ефесских читателей — так же, как и для нас — общее значение, было техническим термином, который применялся в Палестине к вооруженным противникам Римской власти, обычно называвшимся «зилотами». Пилату предстояло сделать выбор между двумя обвиняемыми в политическом преступлении. Агитация Синедриона в народе заставила его сделать выбор в пользу Вараввы. Но эпизод Вараввы еще раз подтверждает, что Иисус был предан суду Пилата и осужден Пилатом на смерть по обвинению в политическом преступлении. Такова формально-юридическая сторона вопроса. Однако, для того, чтобы понять, как дошло до приговора, надо постараться войти в психологию Пилата. Евангелисты дают нам для этого достаточный материал.