ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ СПАСТИСЬ?
С приходом к власти Антонеску в Румынии у власти снова оказалось правительство, настроенное антисемитски. Разрешение, выданное нам легионерами, было теперь недействительно. Когда Британия порвала дипломатические отношения с Румынией, английский пастор и все учителя вынуждены были покинуть Румынию. Деятельность Англиканской Церковной Миссии была прекращена. Здания, принадлежавшие Миссии, перешли в ведение одного немца, и он закрыл зал собраний и согнал нас с квартиры. Наша маленькая община, насчитывавшая всего сто человек, осталась без пастыря, и некому было позаботиться о небольшой пастве обращённых в христианство евреев.
Епископ, стоявший во главе Лютеранской церкви, был нацистом и приобрёл печальную известность тем, что, выступив с проповедью, объявил, что у человечества есть три великие образца совершенства: Иисус, Бетховен и Гитлер; однако добавил, что Иисус выше Гитлера. И в соответствии со своей идиотской теорией вместо прежнего «Хвала Иисусу» он ввёл другое приветствие-»Хайль Гитлер!»
Баптисты, пятидесятники и адвентисты тоже подвергались гонениям. Священники Греческой православной церкви убедили генерала Антонеску распустить их конгрегации и конфисковать принадлежавшие им молитвенные дома, многие из которых были превращены в танцевальные залы и кинотеатры.
Сотни верующих, принадлежавших к этим конфессиям, были осуждены на двадцатилетнее тюремное заключение - и всё это в то время, когда в стране был объявлен крестовый поход против большевистского атеизма!
Основное обвинение против этих религиозных общин заключалось в том, что они, будто бы, подпали под влияние иудаизма. Руководители баптистской общины умоляли нас: «Пожалуйста, не приходите к нам! Чем больше евреев мы примем в свою общину, тем большим гонениям подвергнемся впредь».
Некоторые из православных священнослужителей были моими верными друзьями. Один священник печатал мои статьи в самый разгар в стране антисемитизма. Патриарх Никодим лично заступался за нас. Старый архимандрит Скрибан был нашим неутомимым защитником и таких, как он, было немало.
Но большинство православных священнослужителей были антисемитами. В их церквах читались проповеди, настраивавшие народ против евреев.
Агасферу нет пристанища на земле; не было его и у евреев-христиан: христианская церковь нас не принимала. Со временем мы были вынуждены смириться с таким положением вещей и пришли к выводу, что антисемитизм - это наш крест, который мы должны нести терпеливо, радостно и не ропща.
Нести крест значит прославлять Господа; более того, крест учит большему, чем Библия.
Томас Мюнцер говорит, что, неся крест, человек познает не только сладость учения Христа, но и его горечь.
Мы не могли решить, к какой же церкви мы принадлежим. Ибо находили приют там, где нам его предлагали. Кроме того, нас не интересовали разногласия между деноминациями. Нам предложили защиту и своё имя Шведская и Норвежская Миссии Израиля. И мы были им за это благодарны.
Теперь нам надо было решить вопрос о получении разрешения проводить собрания в нашей церкви.
Я послал свою визитную карточку господину Санду, министру, возглавлявшему Министерство по делам религии. Благодаря своей немецкой фамилии я был принят им, и начал так же, как за несколько месяцев до того в беседе со священником-легионером: я выразил надежду, что для нас не будет сделано исключение, когда начнутся антисемитские преследования, но сказал, что до тех пор мы хотели бы иметь разрешение исполнять обряды нашей веры, как это разрешено евреям, исповедующим Закон Моисея.
Министр попытался отмахнуться от меня, предложив обратиться к ответственному по вопросам национальных меньшинств Его преподобию епископу Зиновию. Я объяснил, что только что был у него, но говорить с ним не стал: находясь у него в приёмной и ожидая возможности поговорить с ним, я услышал, как он послал к чёрту своего подчинёного за то, что тот купил ему не те сигареты.
«Он посылает людей к чёрту, я же привожу их к Богу, - продолжал я. - Нам друг друга не понять. Я не хочу говорить с ним».
Министр ответил: «В стране - немцы. Мы не можем давать евреям подобные разрешения».
На что я ответил: «Хорошо, господин министр, тогда я забираю своё прошение. Тем не менее - на свой страх и риск - мы будем продолжать собираться. Но прежде чем уйти я хотел бы сказать вам следующее: священники всех деноминаций обращаются к вам за помощью в решении административных проблем. Я не уверен, что хоть один из них говорил с вами о вашей душе. Настанет день, когда все мы не будем уже ни министрами, ни священнослужителями, ни кем бы то ни было ещё. Нагие и трепещущие, мы предстанем пред престолом Господа И тогда нам придётся держать ответ за свои дела. Подумайте, за что придётся держать ответ вам - ведь вы отказались помочь христианам собираться и мирно славить Христа.