Все внезапно встают и направляются к почте. Оказывается, по склону улицы спускается старая почтальонша с мешком газет и писем, за которыми она каждый день отправляется на муле к перекрестку Сауро, где проезжает расхлябанный автобус, везущий несчастных путешественников по ухабистой дороге с тысячами поворотов из далекой Матеры в долину Агри. Все бегут к почте и ждут, пока дон Козимино, горбун с заостренным лицом, вскрывает пакеты и делает выборку. Это — вечерняя церемония, которую никто не пропускает и в которой буду после участвовать и я каждый день, весь год. В ожидании корреспонденции все стоят перед зданием почты; только подеста и бригадир входят туда и, под предлогом просмотра служебной почты, с любопытством читают все письма. Но в этот вечер почта запоздала, уже наступает ночь, и мне нельзя больше оставаться на улице. Прихрамывая, подходит маленький худой настоятель с большой красной кисточкой на шляпе; никто ему не кланяется. Мне уже пора идти. Я зову своего пса Барона, который прыгает передо мной, возбужденный всем новым в этом новом для него месте — новыми запахами, новыми собаками, овцами, козами, птицами. И я медленно поднимаюсь к дому вдовы.
Обрыв стрелка окутан тьмой, тьма охватывает лиловые и черные горы, которые со всех сторон замыкают горизонт. Загораются первые звезды, по ту сторону Агри сверкают огни Сантарканджело, и дальше еле заметны огни неведомых мест, может быть Ноэполи или Сенизы. Улица узкая. В наступающей тьме сидят у дверей крестьяне. Из дома умершего доносятся стенания женщин. Неясный шорох бродит вокруг меня, а дальше — глубокое молчание. Мне кажется, что я упал, как камень с неба, в стоячую воду.
Вот какова эта страна порядочных людей! — думал я, ожидая ужина в доме вдовы. Огонь горел под котелком, потому что добрая женщина решила, что я устал после дороги и мне необходимо съесть что-нибудь горячее. Обычно вечером не разжигают огня, даже в богатых домах — там хватает оставшегося от завтрака: немного хлеба с сыром, несколько маслин и неизменные сухие фиги. Что же касается бедняков, то они едят весь год один хлеб, изредка добавляя аккуратно нарезанный недозрелый помидор или чеснок с оливковым маслом, или испанский перец, из тех, что дьявольски жгут. Это страна порядочных людей! Я еще не мог определить свои впечатления, не мог проникнуть во все местные страсти и тайны политики; но меня поразили спесь, манеры синьоров, прогуливавшихся на площади, и особенно общий тон злобы, презрения и взаимного недоверия в их разговорах, легкость, с которой они проявляли враждебные чувства, отсутствие всякой естественной сдержанности в обществе только что прибывшего человека из чужих краев, что сразу раскрыло передо мной пороки одних и слабости других. Хотя я не мог еще определить это точно, но было очевидно, что здесь, как и в Грассано, взаимная ненависть всех против всех кристаллизуется в двух партиях. Здесь, как и в Грассано, как и во всех других поселках Лукании, синьоры, которые не смогли из-за неспособности, или бедности, или из-за преждевременного брака, или из-за интересов опекунства, или по какому-либо капризу судьбы эмигрировать в рай Неаполя или Рима, превращают собственное разочарование и собственную смертельную тоску в общую ярость, в неугасимую ненависть, в постоянно пробуждающиеся древние чувства, в вечную борьбу за утверждение, вопреки всем, своей власти над маленьким уголком земли, где они вынуждены жить. Гальяно — крохотный поселок, расположенный вдали от дорог и мира людей; поэтому страсти здесь примитивней, проще, но не слабее, чем в других местах; и мне казалось, что будет нетрудно вскоре подобрать к ним ключ.