Подсудимые не отрицали своей вины, но настаивали на том, что стреляли не нарочно: пистолет внезапно выстрелил сам, когда они размахивали им перед лицом Майкла. Защитники знали, что единственный способ уменьшить их клиентам срок заключения — опровергнуть показания свидетелей обвинения, утверждающих, что выстрел являлся актом насилия, преднамеренным и жестоким. И они сделали все возможное, чтобы бросить тень на эти показания.
Защитники пытались доказать, что с того места, где находились свидетели, невозможно было видеть подробности преступления, но это им не удалось. Они пытались сыграть на расхождениях в показаниях, но ключевые эпизоды в рассказах обоих свидетелей полностью совпадали. Они придирались к репутации потерпевшего и свидетелей обвинения, — но все трое оказались законопослушными мальчиками, никогда не имевшими дела с полицией. Они надеялись доказать, что у свидетелей имеется предубеждение по отношению к подсудимым, — но и здесь потерпели поражение. Они выражали сомнение в том, что один из свидетелей, девятилетний Кит, способен понять, что такое показания под присягой, — но всем присутствующим было очевидно, что мальчик прекрасно все понимает.
Защитникам не удалось подорвать доверие к показаниям жертвы и свидетелей преступления. Подсудимые были признаны виновными в покушении на убийство и приговорены к пятидесяти годам заключения. Спустя восемнадцать дней Майкл Маккалоу скончался[10].
Перед защитником стоят трудные задачи: сомневаться и пробуждать сомнения, нащупывать слабые места в свидетельских показаниях. Вот почему они подвергают эти показания разнообразным проверкам. Смысл этого процесса в том, что честные и точные показания устоят перед любым испытанием, а ошибки, натяжки и намеренная ложь неизбежно выплывут наружу.
В случае с Майклом Маккалоу справедливость восторжествовала — присяжные убедились, что и жертва, и свидетели честно и точно рассказали о том, что им довелось пережить.
Вернемся к расследованию исторических свидетельств, касающихся Иисуса. Настал момент подвергнуть показания доктора Бломберга испытаниям, которые позволят выявить их слабые места. Методы проверки, которые я задумал, во многом совпадали с теми методами, к которым много лет назад прибегли защитники подсудимых, стрелявших в Майкла Маккалоу.
— Я хочу предложить вам восемь испытательных тестов, — сказал я, когда после пятнадцатиминутного перерыва мы с Бломбергом вновь сели за стол.
Он взял со стола чашку дымящегося кофе и откинулся на спинку стула. Трудно сказать наверняка, но мне показалось, что он с нетерпением ждет испытания.
— Поехали, — сказал Бломберг.
Цель этого теста — установить, имели ли авторы явно выраженное или подразумеваемое намерение точно передать факты истории.
— А эти авторы в I веке — они вообще ставили перед собой задачу верно отразить события? — спросил я.
Бломберг кивнул:
— Да. Это явствует из первых стихов Евангелия от Луки, которые очень походят на предисловия к другим общепризнанным историческим и биографическим документам древности.
Он взял свою Библию и зачитал начало Евангелия от Луки:
«Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен»[11].
— Вот видите, — продолжал он, — Лука недвусмысленно заявляет, что намерен в точности описать события, расследованные им и подкрепленные свидетельствами очевидцев.
— А другие Евангелия? — спросил я. — Они-то не предварены такими вступлениями. Не означает ли это, что их авторы руководствовались иными намерениями?
— Действительно, Евангелия от Марка и от Матфея не снабжены столь ясными предисловиями, — ответил Бломберг. — Однако терминологически и жанрово они очень близки к Евангелию от Луки. Следовательно, есть основания предположить, что в словах Луки, как в зеркале, отразились и намерения этих евангелистов.
— А что вы скажете об Иоанне? — спросил я.
— Именно в Евангелии от Иоанна — глава двадцатая, стих тридцать первый — мы находим второе и единственное заявление о цели Евангелий: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его». — Но, — возразил я, — это скорее богословское утверждение, чем историческое!
10
Lee Strobel, “Jury in Makeshift Courtroom Hears Dying Boy Tell of Attack,” Chicago Tribune (February 24, 1976).