— Если учесть, что некоторые греческие буквы очень похожи одна на другую, а условия, в которых трудились переписчики, были крайне примитивными, — наверное, ошибки при копировании были неизбежны? — спросил я.
— Вы совершенно правы, — согласился Метцгер.
— А в дошедших до нашего времени рукописях обнаружены буквально десятки тысяч разночтений, так?
— Да, именно так.
— Не следует ли из этого, что им нельзя доверять? — в моем голосе непроизвольно зазвучали обвинительные нотки.
— Нет, сэр. Не следует, — убежденно произнес Метцгер. — Позволю себе напомнить: среди древних переписчиков наверняка были и близорукие, а очки были изобретены только в 1373 году в Венеции. Прибавьте сюда и то, что им приходилось переписывать высохшие манускрипты с отслаивающимися чернилами. Были и другие трудности — например, небрежность некоторых писцов. Так что, хотя в целом переписчикам были свойственны усердие и скрупулезность, в их работу действительно вкрадывались ошибки. Но, — тут же добавил он, — были и факторы, которые нейтрализовали или сглаживали эти ошибки. Допустим, зрительная память писца сыграла с ним дурную шутку, и он перепутал порядок слов. Так вот, в этом ничего страшного нет, поскольку греческий язык, в отличие от английского, — флективный.
— А это значит…
— А это значит, что в английском, где важен порядок слов, между предложениями «Человека укусила собака» и «Человек укусил собаку» — огромная разница. В греческом — нет. Подлежащее остается подлежащим, где бы оно ни стояло; соответственно, даже если слова были написаны в неправильном порядке, смысл предложения не менялся. Таким образом, хотя некоторые разночтения между манускриптами действительно существуют, но по большей части это несущественные расхождения. Иное дело — различия в написании.
И все-таки меня по-прежнему смущали все эти «варианты» — расхождения между манускриптами. Я читал, что по подсчетам их около двухсот тысяч[19]! Но Метцгер тут же объяснил, что эта цифра завышена:
— Поначалу кажется, что это огромное число, но тонкость состоит в методике подсчета вариантов.
Оказывается, если одно и то же слово неправильно скопировано в двух тысячах манускриптов, то это засчитается как две тысячи расхождений.
Я повернул к самому важному:
— Сколько церковных догматов оказалось под угрозой из-за этих разночтений?
— Я не знаю ни одного, — уверенно ответил он.
— Ни одного?
— Ни одного, — повторил он. — Конечно, к нам приходят свидетели Иеговы и говорят: «Ваша Библия Короля Иакова неправильная: в 1-ом послании от Иоанна 5:7 — 8 сказано: «Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино», а в древнейших манускриптах этого нет». И они в определенной степени правы. Эти слова присутствуют только в семи-восьми списках, и все они XV или XVI веков. Я допускаю, что эти слова не входили изначально в боговдохновенное послание. Но это вовсе не подрывает позиций доктрины о Троице, ясно подтвержденной в Библии. При крещении Иисуса Бог-Отец говорит, что крестится Его возлюбленный Сын, на Которого нисходит Дух Святой. А апостол Павел завершает 2-ое послание к Коринфянам словами: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь». О Троице в Библии говорится не раз и не два.
— Значит, когда попадаются варианты, они обычно несущественны, второстепенны?
— Да, конечно, именно так, — и ученые не жалеют сил, пытаясь пробиться через варианты к изначальному тексту. Но даже самые существенные различия не подрывают ни одну церковную доктрину. И в любом хорошем издании Библии есть примечания, предупреждающие читателя о существенных разночтениях, которые — повторюсь — крайне редки.
Действительно, они настолько редки, что ученые Норман Гейслер (Norman Geisler) и Вильям Никс (William Nix) приходят к следующему выводу: «Таким образом, Новый Завет не только сохранился в большем количестве рукописей, чем любая другая книга древности, но и сохранился точней, чем любая другая книга, — он точен на 99,5 процента»[20].
Но даже если Новый Завет дошел до нас через века, не утратив достоверности, — откуда нам знать, что перед нами полная картина? Церковь обвиняли и обвиняют в том, что ее иерархи уничтожили другие, не менее достойные доверия документы, освещавшие жизнь Иисуса в ином свете. Откуда нам знать, что в двадцати семи книгах Нового Завета представлена самая надежная информация? Почему Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна вошли в нашу Библию, а многие другие древние жизнеописания — «Евангелие от Филиппа», «Египетское Евангелие», «Евангелие Истины», «Евангелие от Марии» — не вошли?
19
Norman L. Geisler and William E. Nix, A General Introduction to the Bible (1968; reprint, Chicago: Moody Press, 1980), 361.