— Расскажите, пожалуйста, подробнее!
— К примеру, в «Евангелии от Фомы» Иисус говорит: «Не может укрыться город, стоящий на верху высокой горы». Добавлено прилагательное «высокая», а остальное совпадает с Евангелием от Матфея. Или другие слова Иисуса: «Отдавайте кесарево кесарю, Божие Богу, а Мое Мне» — здесь добавлена последняя часть фразы. Но есть в «Евангелии от Фомы» и кое-что, совершенно чуждое каноническим Евангелиям. Например, Иисус в нем говорит: «Расколи дерево — Я в нем. Подними камень, и найдешь Меня под ним». Это не что иное как пантеизм, вера в то, что Иисус растворен в природе. Такое представление о Нем совершенно не соответствует каноническим Евангелиям. А заканчивается «Евангелие от Фомы» таким высказыванием: «Пусть Мария оставит нас, ибо женщины не достойны жизни». Иисусу там приписываются и такие слова: «Вот, я наставлю ее на путь, чтобы она стала мужем и обрела дух живой, подобный вашему, мужи. Ибо каждая женщина, превращающая себя в мужа, войдет в Царствие Небесное». — Метцгер вскинул брови, словно изумляясь собственным словам. — Нет, это не тот Иисус, Которого мы знаем из четырех канонических Евангелий!
— Я слышал, что церковные соборы намеренно устроили заговор молчания вокруг «Евангелия от Фомы».
— Это исторически ошибочный вывод, — последовал ответ. — Синоды и соборы V и последующих веков лишь утверждали то, что уже и так было признано как иерархами церкви, так и простыми верующими. Нельзя сказать, что «Евангелие от Фомы» было исключено неким декретом церковного собора; скорее, оно само себя «исключило», поскольку не соответствовало тем свидетельствам о Христе, которые ранние христиане признавали достойными доверия.
— Итак, вы не согласны с теми, кто хотел бы приравнять «Евангелие от Фомы» к четырем библейским Евангелиям?
— Да, категорически не согласен. Полагаю, ранняя церковь поступила благоразумно, отказавшись от него. И признать его сейчас, на мой взгляд, означало бы признать нечто менее обоснованное, чем другие Евангелия, — ответил он. — Только не поймите меня превратно. «Евангелие от Фомы» –интересный документ, но он включает в себя пантеистические взгляды и выпады против женщин и тем самым исключает себя из числа достоверных текстов. Нужно уяснить, что канон — не результат «конкурсного отбора», отягощенного церковными интригами, а интуитивный выбор самих христиан. В Евангелии от Иоанна они явственно слышали голос Пастыря Доброго; в «Евангелии от Фомы» этот голос звучал приглушенно и искаженно, да еще и с инородными примесями. Официальное решение о каноне всего лишь утвердило то, что уже было и так определено общим ощущением всей церкви. Видите ли, канон — это не столько утвержденный список книг, сколько список утвержденных книг. Эти документы обрели признание не из-за того, что были канонизированы; каждый из них обрел признание прежде, чем попал в канон. Ранняя церковь просто прислушалась и почувствовала, что этим источникам можно верить. И говорить, что библейский канон появился в результате соответствующих решений соборов и синодов, — все равно что сказать: «Пусть музыкальные академии сделают официальное заявление о том, что музыка Баха и Бетховена превосходна!» Спасибо, не нужно! Мы сами чувствуем, какая музыка хороша, а какая — нет. То же самое относится и к библейскому канону.
И все-таки, заметил я, некоторые новозаветные книги (а именно Послание Иакова, Послание к Евреям и Откровение Иоанна Богослова) входили в канон труднее и медленнее, чем остальные. Следует ли поэтому относиться к ним с осторожностью?
— На мой взгляд, это говорит лишь о том, как внимательно подходили к этому вопросу ранние христиане, — ответил он. — Они не были легковерны и не хватались за каждый документ, в котором было хоть что-то сказано об Иисусе. Это свидетельствует об их осмотрительности и скрупулезности. Но даже и в наши дни часть сирийских христиан не признает Откровение Иоанна Богослова. А на мой взгляд, Откровение — чудеснейшая книга. — Он покачал головой. — По-моему, эти люди сами себя обделили.
Аргументы Метцгера оказались вполне убедительными. Все мои сомнения в том, дошел ли до нас текст Нового Завета в первозданном виде, рассеялись без следа. Бенджамин Уорфилд (Benjamin Warfield), один из выдающихся предшественников Метцгера по Принстонской богословской семинарии (он защитил четыре докторские диссертации и преподавал систематическое богословие вплоть до самой своей смерти в 1921 году) выразил это такими словами:
«Сравнивая современное состояние текста Нового Завета с любым другим древним произведением, мы… не можем не признать его сверхъестественно, непостижимо верным. Этим мы обязаны той тщательности, с которой его переписывали, — тщательности, несомненно, произраставшей из истинного почтения к его боговдохновенности… Новому Завету нет равных среди древних писаний по безупречности передачи и сохранности текста»[22].
22
Benjamin B. Warfield, Introduction to Textual Criticism of the New Testament (London: Hodder Sc Stoughton, 1907), 12-13.