Но дѣти не спали. Гриша, трехлѣтній шалунъ, нянинъ любимецъ и баловень, лежалъ на спинѣ и, щуря глаза, разводилъ руками. Онъ услыхалъ какъ вышла нянька, вскочилъ и распахнулъ положекъ.
— Зюлька! — позвалъ онъ шопотомъ, — Зюлька!
Сестра не слыхала, или притворилась, что не слышитъ. Гриша позвалъ еще разъ, потомъ осторожно оглянулся и перелѣзъ изъ кровати на стулъ; крѣпкія, полныя ноженки его засѣменили по плетенкѣ стула, ловко прыгнули на коверъ и быстро зашлепали черезъ кохмнату.
— Не спишь! а-а! — шумно обрадовался мальчикъ, заглядывая въ кровать сестры. Зюлька быстрымъ движеніемъ зажала ему ротъ.
— Глупый! чего кричишь! — зашептала она. — Няня услышитъ… придетъ… — Гриша сразу присмирѣлъ, съежился и въ большихъ темныхъ глазахъ его показалось робкое и виноватое выраженіе.
— Глупый! — повторила еще разъ Зюлька. Гриша вздохнулъ, быстро заморгалъ, какъ-бы собираясь обидѣться, но вдругъ опять оживился и повеселѣлъ.
— А я теперь знаю, что намъ завтра на елку подарятъ, знаю! — быстро заговорилъ онъ, заинтриговывая и задорно пригибая голову къ плечу. Дѣвочка встрепенулась.
— Врешь! ничего не знаешь! — одумалась она сейчась же и снисходительно улыбнулась гримасамъ меньшаго брата.
— Знаю, знаю… — повторялъ Гриша, дразня и прищелкивая языкомъ.
— Ну, что? — съ любопытствомъ и недовѣріемъ спросила сестра.
— А вотъ… — Онъ забрался въ ея кровать и усѣлся въ уголокъ, натягивая рубашку на свои поднятыя колѣнки.
— А вотъ… мнѣ лошадь!
— У тебя много, — замѣтила Зюлька.
Онъ возмутился.
— Ну, что! какія это лошади! Всѣ безъ хвостовъ. Мнѣ хорошую, настоящую… такую! — онъ порывисто развелъ руки, растопырилъ пальцы, и глаза его блеснули восторгомъ и гордостью. Зюлька молчала. Она увѣрилась теперь, что братъ сочинилъ, будто бы знаетъ, что имъ приготовили на елку, и оживленіе ея пропало. Она думала и мысль ея отражалась на ея подвижномъ личикѣ шестилѣтняго ребенка.
— Ты слышалъ, Саша плакала? — тихо спросила она.
— Я завтра Сашѣ подарю пряникъ, — заявилъ Гриша. — Ты мнѣ разскажи, Зюлька, я не знаю… какая такая бываетъ елка?
Онъ лукавилъ, онъ отлично зналъ, какая у нихъ будетъ елка, и онъ не могъ удержать счастливой улыбки. Зюлька возмутилась.
— Глупый какой! тебѣ не жалко Сашу? У нея дѣвочка есть, больная… Ты слышалъ?
— И я боленъ былъ, — весело замѣтилъ Гриша.
— Ей жить худо. Отчего это худо? Отчего ее никто не ласкаетъ? У этой дѣвочки не будетъ елки?
Гриша съ недоумѣніемъ глядѣлъ на сестру и моргалъ. Онъ хотѣлъ отвѣтить что-то, но вдругъ забылъ, о чемъ спрашивала Зюлька, забылъ, что хотѣлъ сказать самъ, и вернулся къ своимъ мечтамъ.
— А я завтра голубой костюмъ надѣну и съ карманомъ! — съ глубокимъ вздохомъ удовольствія замѣтилъ онъ. — Мама сказала.
Зюлька молчала и думала. Гриша зѣвнулъ.
— Скоро теперь завтра, Зюлька? — спросилъ онъ. — Она отвѣгила разсѣянно:
— Теперь еще сегодня. Няня только чай пить пошла.
— Какъ долго! — жалобно протянулъ Гриша.
— А потомъ еще день… Это какой день, Зюлинька? Сперва одѣваться, потомъ чай пить, потомъ обѣдать и потомъ ужъ… вотъ и елка!
Онъ такъ обрадовался, когда дошелъ до желаннаго заключенія, что совсѣмъ нечаянно громко вскрикнулъ.
— Дуракъ! все кричитъ! уходи ты! — разсердилась Зюля. — Самъ кричитъ, а няня на меня ворчать будетъ.
Гриша чувствовалъ свою вину; онъ крѣпко зажалъ ротъ обѣими рученками и тихо зашепталъ что-то въ ладони. Сестру онъ не понималъ. Она думала о чемъ-то, спрашивала что-то совсѣмъ ненужное и неинтересное и сердилась на него, Гришу. Что сталось съ Зюлькой. Глаза мальчика сперва исполнились недоумѣнія, потомъ они начали смыкаться, Гриша зѣвнулъ протяжно и сладко и прислонился головой къ спинкѣ кровати. Мимо него медленно прошла лошадь съ большимъ хвостомъ и настоящими двигающимися ногами, потомъ тутъ же въ дѣтской загорѣлась елка, замелькали огни, засверкали звѣзды. Съ потолка съ мягкимъ шорохомъ посыпался золотой дождь… Ласково засмѣялась гдѣ-то мама, а какой-то большой пестрый паяцъ сорвался съ дерева и началъ плясать…
— Гриша! — услыхалъ онъ чей-то жалобный голосъ, — Гриша! нельзя здѣсь спать, уходи.
Чья-то рука потрясла его за плечо, но паяцъ плясалъ удивительно, Гриша не могъ оторвать отъ него глазъ, онъ засмѣялся и… вдругъ что-то оборвалось, и онъ полетѣлъ внизъ.
Зюля сидѣла въ своей постелькѣ и съ безпомощнымъ отчаяніемъ глядѣла на брата; онъ крѣпко спалъ, прижавшись въ уголокъ въ ногахъ ея кровати.