В неофициальных выступлениях Георгиу-Деж совершенно откровенно говорил о своем атеистическом мировоззрении и о своей уверенности, что коммунизм распространится по всему миру. Одновременно он мог со снисходительностью отзываться о своей старой матери, наполнившей его дом иконами и воспитавшей своих дочерей в православной вере. В течение одиннадцати лет, проведенных Дежем в тюрьме при старом режиме, он не нашел времени для изучения Библии. Среди заключенных, с которыми его свела тюрьма, были верующие, принадлежащие к разным конфессиям. С ними у Дежа были хорошие отношения. Он спорил с ними по вопросам веры. Но задолго до того, как в Румынию пришли русские, ему удалось совершить побег из тюрьмы. Антонеску непременно дал бы санкцию на его арест и убийство, если бы Дежа не спрятал один благосклонно настроенный к нему священник. Когда Георгиу-Деж находился в центре борьбы, религия имела какое-то влияние на него. Но с тех пор как он стал занимать высокую должность, в его жизни уже не нашлось места для подобных вещей. Он расстался со своей женой, которая все эти годы ждала его. Ее место заняла киноактриса. Дом его был полон прислуги и просителей. Деж стал богатым, знаменитым и никому уже не позволял давать ему советы.
Когда на одной конференции, где присутствовали священники, кто-то начал разговор о религии, то Георгиу-Деж отвечал теми формулировками, которые были предписаны партией. Он обещал нам, что в Новой Румынии мы будем иметь полную свободу совести. В ответ на это мои коллеги пообещали ему не создавать трудностей для нового правительства. Я слушал их, но предпочел свои мысли по этому поводу оставить при себе. На конференции многие священники добровольно заявили о своей готовности к сотрудничеству с коммунистическим движением. Но впоследствии, рано или поздно приходилось вступать в конфликт с какой-либо партийной доктриной и отправляться в тюрьму.
Вскоре борьба против религии приняла серьезные формы. Все церковное имущество и земельная собственность были национализированы. Коммунистическое министерство по делам религии контролировало все духовенство, платило жалование и руководило назначениями. Дряхлый патриарх Никодим, по сути дела находившийся под стражей, мог только представительствовать. Чтобы управлять церковью, партии нужен был более податливый человек, чем Никодим, и Деж уже знал, кто подойдет для этой должности: священник, прятавший его около года, когда Дежа разыскивали фашисты. Так отец Юстиниан Марина, неизвестный преподаватель семинарии из Рымникул-Вилча,стал епископом, и вскоре четырнадцать миллионов членов православной церкви в Румынии узнали, что он станет их патриархом.
Следующей задачей было поссорить римских и греческих католиков, которых насчитывалось около 2,5 миллионов. Греческие католики, называемые униатами, признавали папу, хотя сохранили свой восточный обряд (в том числе, право священника вступать в брак). Теперь они были насильно соединены с послушной правительству православной церковью. Многие священники и все епископы, противившиеся этому принудительному браку, были арестованы, приходы их разогнаны, а имущество - конфисковано. Римским католикам было приказано отделиться от Ватикана. Они отказывались и должны были дорого заплатить за свое сопротивление. Тюрьмы были заполнены священниками, а среди населения распространялись мерзкие истории о их поведении. Лишь конфессии, под сенью которых находилось небольшое количество прихожан, подчинились правительству, ожидая своей участи.
Один против всех
Им пришлось ждать недолго, в 1945 году в здании румынского парламента был созван "религиозный конгресс". В нем принимали участие четыре тысячи представителей духовного сословия. Епископы, священники, пасторы, раввины и муфтии аплодировали, когда стало известно, что тов. Сталин (портрет которого висел на стене) будет почетным председателем конгресса. При этом они сочли за лучшее не думать о том факте, что этот человек одновременно возглавлял в качестве президента Всемирный союз атеистического движения. Патриарх Никодим дрожащей рукой благословил собрание. Премьер-министр Гроца произнес вступительную речь. Он сказал, что отец его был священником. Многократные обещания поддержки, данные премьер-министром, были повторены другими высокими персонами, выступавшими вслед за ним. Они были встречены аплодисментами благодарных участников конгресса.
Один из православных епископов ответил, что представители многих политических течений смогут найти себе место в его церкви. Политические движения, которые он приглашал, были отмечены разными цветами: зеленым, голубым и трехцветным, он не исключал возможности, что к ним присоединится и красный цвет. Руководители приходов - реформаторы, лютеране, верховный раввин - поднимались на трибуну один за другим для того, чтобы говорить. Все они выражали свое согласие работать вместе с коммунистами. Моя жена, сидевшая рядом со мной, не могла дальше этого выдержать. Она сказала: "Иди, и смой позор с лица Христа".
"Если я это сделаю, ты потеряешь своего мужа", - возразил я.
"Мне не нужен трус. Иди и сделай это", - сказала Сабина. Я попросил слова. Меня с радостью пригласили на трибуну. Организаторы заранее радовались тому, что на следующий день опубликуют приветственную речь пастора Вурмбрандта, сотрудника Шведской церковной миссии и члена Всемирного совета церквей.
Я начал с того, что вкратце высказал свое отношение к коммунизму. Я сказал, что наш долг, как священников, прославлять Бога и Христа, а не мифы о преходящем земном рае. Наше дело защищать Его вечное Царство Любви от насилия этого ничтожного мира. Пока я говорил, священники, слушавшие в течение нескольких часов льстивую ложь о партии, казалось, просыпались ото сна. Кто-то начал аплодировать, напряжение охватило весь зал, и вдруг волнами прокатились аплодисменты. Делегаты встали и начали кричать на меня. Министр по делам религии, православный священник по имени Бурдучеа, прежде бывший фашистом, объявил с кафедры, что мое право говорить кончилось. Я ответил, что это право дал мне Господь и продолжал. Вскоре после этого отключили микрофон, но зал находился в таком возбуждении, что никто уже ничего не мог услышать.