"Хороший ответ", - сказал Мирон. "Однако, в мире, где оспаривается каждое христианское утверждение, этого недостаточно", - сказал Гастон.
"Я тоже считаю, что мы нуждаемся в более сильных аргументах, - сказал я, - и вот они. Моммзен, великий историк Римской империи, называет Воскресение событием в римской истории, которое лучше всего подтверждено доказательствами. Верите вы, что классические историки больше всего придерживались правды?" Никто не высказал своего мнения. "Обычно они принадлежали ко двору царя и были людьми, которые льстили ему и все хвалили ради выгоды или для того, чтобы нравиться своим могучим покровителям. Насколько больше мы должны верить Павлу, Петру, Матфею и Андрею - апостолам, погибшим мученической смертью за проповедь правды!"
Я спросил майора Брайляну: "Когда вы возглавляли военный суд, учитывали ли вы тогда при вынесении приговора характер свидетеля также как и его показания?"
"Конечно, - сказал он, - при противоречивых свидетельских показаниях это является самым важным".
- Исходя из этого, мы должны доверять апостолам, потому что они провели свою жизнь, проповедуя и творя добро.
"Но моя вера требует чудес, таких, как насыщение пяти тысяч человек пятью рыбами", - сказал майор.
"Что такое чудо? - спросил я. - Африканские миссионеры рассказывают, что вначале их встретили, как чудотворцев. Первобытный человек поражен, когда видит, как зажигается спичка. Перл С. Бак рассказывала женщинам в одном отдаленном районе Китая, что в ее собственной стране экипажи ездят без лошадей. "Какая обманщица". Шептали они. Чудо - это нечто такое, что может сотворить высокоразвитое существо, а Иисус был человеком с необычайными способностями.
Гастон возразил: "Наверное, примитивный человек может принять такое объяснение, но для рационалиста - это есть и остается трудным".
- Но надо разумно верить в то, что Христос воскрес из мертвых, потому что иначе мы должны предположить невозможное, а именно, что церковь, которая в течение 2000 лет переживала нападки извне и разложение изнутри, построена на лжи. Подумайте только, что Иисус в течение Своей жизни не создал церквей, не написал книг. У Него была горсточка последователей без средств, один из которых продал Его за деньги, а остальные или убежали, или отреклись от Него, когда борьба шла не на жизнь, а на смерть. Он умер на Кресте с возгласом:
"Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?" К Его гробу был привален большой камень.
"Это явилось не очень обнадеживающим началом", - сказал Брайляну.
- Чем вы можете тогда объяснить, что отсюда возникла всемирная религия?
"Ученики собрались снова", - нерешительно сказал Гастон.
- Но что придавало им силу проповедовать и умирать за веру?
- Я считаю, что через некоторые время они преодолели страх.
"Правильно, они также сообщили, как они с этим справились: на третий день им явился Сам Иисус и придал им мужества. Петр, испугавшийся служанки, встал и объявил перед всем Иерусалимом, что он и его братья по вере видели Иисуса и разговаривали с Ним, и что Он, действительно, воскрес. Петр сказал, что римляне могли бы его убить, прежде чем он отречется от этого, что они потом и сделали".
"И все-таки разумно ли верить в то, что Петр и остальные ученики позволили распять себя ради обманщика. Свою первую проповедь о Воскресении Петр произнес на расстоянии 500 метров от пустого гроба. Он знал, что этот факт нельзя опровергнуть, и никто среди врагов Иисуса даже и не пытался этого сделать. Или, почему так легко пришел к вере Савл Тарсийский, когда перед ним появился Иисус по пути в Дамаск и наставлял его? В то время Савл был гонителем христиан", - сказал я.
"Наверное, это была галлюцинация, которой подвергались его глаза и уши", - считал Брайляну.
- Павел что-то понимал в этих вещах. Явление еще долго не было бы для него доказательством. Его самоотречение потому было таким быстрым и полным, что, как член Верховного судилища, он знал о великой тайне, о том, что гроб был пуст.
В то время, пока мы разговаривали друг с другом, здесь же сидел архимандрит Мирон и пришивал заплатку к брюкам. Он посмотрел на Гастона своими ясными блестящими глазами и сказал: "Несколько лет тому назад я получил от своего брата открытку из Нью-Йорка. Он изображен там на вершине Эмпайр стейт билдинга. Но, пастор Гастон, он не исследовал вначале фундамента. Факт, что зданию уже 30 лет, послужил ему доказательством того, что фундамент был в порядке. То же самое касается и церкви, которая уже в течение 2000 лет стоит на основании истины".
Наши аргументы произвели на Гастона впечатление. Его боль немного уменьшилась, а вера углубилась. Желание покончить с собой исчезло в течение нескольких недель. Но все еще казалось, что он носил с собой груз какой-то вины.
Летом начался новый наплыв заключенных. Нас распределили по разным камерам, и я потерял его из виду.
Победа любви
Прошли месяцы. Я проповедовал, работал в различных камерах Герлы. Часто меня наказывали, и однажды порка привела к тому, что я снова увидел Гастона.
Это произошло следующим образом: в камере мы играли в шахматы фигурками из хлеба. Дорабанту, который все еще прохаживался по коридорам, неожиданно ворвался к нам и проворчал: "Я не выношу азартных игр".
Я заметил, что шахматы - это историческая, а не азартная игра.
Комендант распетушился: "Ха, да это просто смешно! Хотя и имеется историчность, но это также дело удачи!"
Довольный своим ответом, он важно вышел. Когда он ушел, заключенные разразились хохотом и стали передразнивать его голос.
Дверь снова распахнулась. Дорабанту подслушивал: "Вурмбрандт, выходи!" Вместе со мной в коридор вызвали остальных.
"Теперь можете смеяться до упаду", - закричал комендант. Каждый из нас получил 25 ударов плетью и был переведен в карцер. Там я застал Гастона, лежащего на нарах лицом вниз. Мы положили ему на спину намоченную в воде рубашку и таким образом пытались смягчить боли. Когда худшее уже было позади, я собрал древесные осколки с открытых ран. Его тело дрожало, как в лихорадке. Сначала он не мог говорить, но медленно, отрывочными предложениями, он объяснил, что его наказали за проповедь. Один заключенный донес на него. Потом он сказал: "Я хотел вам еще кое-что сказать..."