Служители стен ненадежных
Темницы земной терпеливо
Согласны на скучную службу.
Лишь опий, овеянный снами,
Объятый тоской запредельной —
Служитель иного.
Но только пред шкафом аптечным
Об этом ни слова.
5. Ребенку
Две куклы крохотных: растерзанный верблюд,
Комочек желтый ватного цыпленка —
В стенах постылых нежно выдают
Священное присутствие ребенка.
И новый мир, и целые миры
Воссоздают первичное движенье
Творящей воли. Стены и ковры —
Полей, лугов, садов отображенье.
И город на окне, и под столом леса,
И в чашке океан. И нету стен постылых.
Творящей воли их сложили чудеса,
И рай возник на пустыре унылом.
6. Тетя
Обезножела старая тетя.
Лежит в постели девятый день
В полусознанье, в полудремоте.
Племянники думают: просто лень.
А старая тетя у грани сознанья
Нашла боковую тропинку одну,
Какой не находит племянник,
Когда отходит ко сну.
Ни сон, ни жизнь, а явь боковая,
От жизни и сна в стороне.
Туда улетает тетя хромая,
Легка, как птица, в своем полусне.
9. «Потоки радости бегут…»
Потоки радости бегут,
Бегут неведомо откуда
И к берегам земным несут
Предвестье благостного чуда.
Пусть не увижу на земле
Его лица, его значенья,
Пускай сокроется во мгле,
Где зреют дальние свершенья,
Но сердце дивные слова
Уже прочло в его сияньи,
Душа жива, душа жива,
И дышит Бог в ее дыханье.
Из цикла «Татьяне Федоровне Скрябиной»
2. «Твои одежды черные…»
Твои одежды черные
У белого креста.
И скорбь твоя покорная,
И красота,
И синих далей пение,
И облако высот —
Всё тайну воскресения
Уже несет.
И сквозь прозрачность зримую,
Сквозь дымку красоты
Сквозят уже любимые
Его черты.
4. «Колышется ива на облаке светлом…»
Колышется ива на облаке светлом
Зелено-серебряным легким листом,
С тобою иду я священно-обетным,
Безводно-печальным далеким путем.
Но там, где колышется белая ива
И светлое облако стражем стоит,
Душа отдохнет. И опять молчаливо
К пустыням Синая свой путь устремит.
Из цикла «Ю. Скрябину»
Noi siam vermi nati a farmer
l’angelica farfаlla
Данте
3. «Под коварной этой синей гладью…»
Под коварной этой синей гладью
Он хотел вздохнуть в последний раз.
И сомкнулись воды синей гладью,
И огонь погас.
Было так во дни Ерусалима.
Так же замер чей-то крестный вздох.
Так же Мать звала в рыданье сына:
Сын мой, Сын и Бог!
Но расторгнув чудом воскресенья
Душный плен гробовой пелены,
Всем огням вернул Он их горенье,
Все огни к Нему вознесены.
5. «Тающий дым от кадила…»
Тающий дым от кадила
В синюю бездну плывет.
Веют незримые силы,
Духи глубин и высот.
Встречею стало прощанье.
К смерти душа вознеслась.
Ангеле Божий, Юлиане,
Моли Бога о нас!
7. «Точно ангелы пропели…»
Точно ангелы пропели
«Со святыми упокой»
Над цветочной колыбелью,
В этот день сороковой.
И звучало это пенье,
Как прощальный тихий глас
В недостижные селенья
Вознесенного от нас.
И казалось, отуманен
Херувимски чистый лик
Скорбью нашего прощанья,
Малой верой чад земных.
Имя новое приявший
В новой тайне, он хотел,
Чтоб любовью, смерть поправшей,
Мы вошли в его удел.
Чтобы наша скорбь омылась
Вечной Радости ключом
И, омывшись, озарилась,
Как зарей, его путем.
«Летят, летят и падают смиренно…»
Летят, летят и падают смиренно
На листья падшие всё новые листы.
В день солнечный кончина их блаженна,
И тишины полна, и красоты.
Нет с деревом печали расставанья.
Не жалко им, что лето их ушло.
Полет, покорность, нежное мерцанье,
Аминь всему, что в смерть их унесло.
«Не обмолвится прощаньем…»
Льву Шестову
Не обмолвится прощаньем,
Без сигнала отойдет
В океан корабль молчанья,
Не ускорит ровный ход.
В двух пустынях затеряется
Между небом и землей,
Не вернется, не признается,
Что несет он образ твой.