Симфония уходящего в вечность дня (в стиле Андрея Белого)
I. «По столу ходит Алла на кухне…»
По столу ходит Алла на кухне
В кимоно, в тюрбане, в длинных штанах,
Поднятыми к небу руками
Снимая с веревок и вешая
Голубые пижамы и алые,
Апельсинные и лимонные…
II. «Генерал ею любуется…»
Генерал ею любуется,
Прислонясь у дверей с папиросою.
III. «Как верблюд, согбенная бабушка…»
Как верблюд, согбенная бабушка
У плиты с терпением топчется,
Тому, кто еще не доужинал,
Готовя еду десятую
В этой кухне
(«Едальне» поистине,
Если вспомнить язык украинский).
IV. «Калмыкова бранит Черткова…»
Калмыкова бранит Черткова,
Громит Александру Львовну:
«Сектанты!.. Сгубили Толстого,
Довели его до Астапова,
Замучили тело и душу его,
Палачи, насильники, “черные”».
И в зеленых глазах исступленно
Всплески моря Эгейского прыгают
(Эллада — ее прародина,
А с ней рядом степи калмыцкие).
V. «Апатично, безрадостно Дима…»
Апатично, безрадостно Дима,
Начертав орнамент докучный
По заданию школьному, скучному,
В тесной комнате под иконами
На постели его раскладывает.
А в янтарных глазах меланхолия
И надменность гордого духа,
Не нашедшего в мире пристанища,
Где сказал бы: здесь дом (или путь) мой…
VI. «Такой же дух бесприютный…»
Такой же дух бесприютный
И врач Леша Залесский
Чемоданы со вздохом готовит,
Чтобы ехать в глушь беспросветную
И, поживши там с психопатами
В санатории нервно-психическом,
В Москве приобресть право жительства
(А его душе разоренной,
Потерявшей родных и любимых,
И совсем жить на свете не хочется).
VII. «Тридцать лет друзья и спутники…»
Тридцать лет друзья и спутники,
На одной проживая улице,
Целый год друг с другом не виделись,
Почему — и сами не знают.
Случилось же с ними, с обоими,
То, что выпали оба из времени
И живут уже тайножизнью
— А не в днях, не в делах, не в свиданиях.
VIII. «…Эти взгляды, мимо скользящие…»
…Эти взгляды, мимо скользящие,
Звуки слов, как железо об лед стучащие,
В зеркалах кривых отражения,
Твоей мысли и чувств движения…
IX. «Успокойся, двойник мой, очнись!..»
Успокойся, двойник мой, очнись!
В бесконечные звездные дали вглядись!
Гражданин мирового пространства,
Вспомни путь неисчисленный странствий.
Приживательства искус пройден —
Не сегодня, так завтра закончится он.
С этих отмелей ты уплывешь навсегда,
Погляди, как чудесно сияет
Над тобою скитальцев звезда!
Blancet noir (эскиз «Загорское»)
В луже пространной, похожей на пруд,
Белоногая девушка ноги полощет.
Стаи черных грачей неумолчно орут
В белоствольной березовой роще.
В небе (и в луже), качаясь, плывет
Облаков белоснежных гряда.
В черной грязи мимо лужи бредет
Белорунная коз череда.
Сон
Памяти N.N.
Прощай, прощай… Но ты уже далёко.
Мои слова к тебе не долетят.
И колесница огненного Рока
Своих колес не повернет назад.
Под звездным пламенем свершилась наша встреча.
В ней каждый миг был дивно озарен.
И верилось, что мы с тобой — предтеча
Еще не бывших на земле Времен.
И вот уже, как сон обманный, снится
Мне образ твой, и жизнь, и смерть твоя.
И встречи нашей вырвана страница
Из книги бытия.
ИЗ ЦИКЛА, ОБРАЩЕННОГО К В.А.ВАТАГИНУ
«Рога, копыта, когти, зубы…»
Рога, копыта, когти, зубы,
Победно поднятых хвостов
Движенья… Боже мой, как грубы
Виденья этих страшных снов…
О, если б в миге пробужденья
Всё это прошлое забыть —
Алчбу, убийства, запах тленья,
Каким не брезговала жить
Моя душа, хоть умирала
На этой бойне бытия,
Где вечно кровью истекала
Надежда и Любовь моя…
«Тоскливо пискнула в подполье…»
Тоскливо пискнула в подполье
О чем-то мышь в глухой ночи…
Ах, о тюремной нашей доле,
Зверек пугливый, помолчи.
Грызи, что есть; воруй, где можешь.
Нам, людям, хуже: целый век
Себя грызешь, пилишь и гложешь,
Что ты не бог, а человек.
«С ветки слетела ворона…»