«Учись доверчиво и просто…»
«Черный ворон! Предсказанья…»
«Пиши, перо. Диктуй, тетрадка…»
«День прошел как сон. О чем — не знаю…»
ТАТЬЯНА НЕШУМОВА. ЖИЗНЬ ВАРВАРЫ ГРИГОРЬЕВНЫ МАЛАХИЕВОЙ-МИРОВИЧ[1]
«Мои стихи, на которые я сама оглядываюсь с пренебрежением, с досадой на их недоделанность, недорослость до настоящей поэзии, несут в себе лишь то оправдание, что были не раз жизненно нужны кому-то из близких», — такой приговор своему полувековому поэтическому труду вынесла Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович[2] в
1934 году, вскоре после того как ее ученица и друг Ольга Александровна Бессарабова закончила переписывать итоговый на тот момент его свод — почти четыре тысячи стихотворений, разместившиеся в 11 общих тетрадях.
Подкупающая скромность этого приговора не должна ввести нас в заблуждение: в этой книге есть и подлинные шедевры, которые со временем, можно надеяться, войдут в золотой фонд русской поэзии, и стихотворения-фотовспышки, запечатлевшие свою эпоху и ценные поэтической документальностью, а зафиксированный в них опыт преодоленной безнадежности будет «жизненно нужен» еще не одному поколению читателей.
Вместе с тем М.-М. вовсе не принадлежала к людям, которые выражают себя исключительно и только в стихах.
1
Главным источником сведений о жизни и семейной истории М.-М. является ее многолетний дневник[3].
Из него мы узнаем, что дед ее отца, схимник Малахий (или Малахия), в 70 лет принял монашество и долгие годы после этого прожил затворником в пещере близ г. Острова Псковской губернии[4]. Жители окрестных сел считали его целителем и ходили к нему лечиться.
Отец Варвары Григорьевны, крестьянин Псковской губернии, потом рабочий-металлист серебряного цеха, записавшийся в мещане, Григорий Исаакович Осипов (родился около 1828 г.) выхлопотал для себя и младших братьев право изменить фамилию и называться Малахиевым в честь своего деда-монаха. С двадцати до тридцати шести* лет Григорий Малахиев жил в Выдубицком монастыре, под Киевом[5]. Выстроил там небольшой странноприимный дом. Неожиданно судьба его переменилась: после того, как в монастыре было совершено убийство казначея, он усомнился в святости монастырского житья и по настоянию своего старца женился. Его избранницу звали Варвара Федоровна Полянская (1850–1928).
Варвара Григорьевна Малахиева[6] была первым ребенком в семье. Она родилась в Киеве 17 (29) марта 1869 г. и по воле отца была названа именем своей матери. Чтобы избежать путаницы, для нее придумали домашнее имя — Вава.
«Я разночинец[7], […] деды мои — с одной стороны — ушкуйники, псковская вольница, и среди них затворники-схимники (дед отца), с другой — крепостные […], обольщенные помещиками». «У бабушки моей со стороны матери было 12 человек детей». Бабушка — «сказочница, молитвенница, патриотка и лакомка. Хорошо рассказывала, как она, дочь крепостной девки и графа Орлова, воспитывалась во дворце его полубарышней».
«На заре сознательной жизни, между 5–7 годами» М.-М. оказывается «в Балаклаве, а может быть, и в Ялте», куда отец привез семью «с целью “осесть на землю”, разводить виноград и табак. Всё это ему не удалось, но жили мы в Ялте среди неудач и бедности года два».
«Мой отец […] — душа, скитавшаяся по свету между отшельничеством и миром. Нас, детей, и мать нашу любил, но не мог с нами жить, не вынося той суеты, какой полна всякая семья. Приезжал к нам раз в год, гостил недолго. Никогда больше месяца. Мы обожали его, особенно я. Тут уж был, пожалуй, эдиповский комплекс»[8]. Обращаясь к младшему брату Николаю[9], Варвара Григорьевна, писала: «Ты, как и я, и сестра Н<астя>, и отец наш, и братья его — “лунной природы”. (Такие души только через насилие над собой и искусственно привитые навыки мирятся с браком)»[10].
Семья держалась на хрупких материнских плечах: Григорий Исаакович то попадал в тюрьму (доверчивый человек, не имея значительных денег, дал поручительство за одного из знакомых, а тот обманул), то в 1877* г., «бросив дела и семью (уже было трое детей), устремился на Балканский полуостров защищать славян от турецких зверств», и, «не добравшись до фронта, заболел тифом. В болезни улеглось душевное смятение, а через семь лет опять вспыхнуло — поехал на Новый Афон с целью когда-нибудь добраться и до Старого Афона.
Там ему поручили какие-то работы на монастырской стройке. Там он однажды на морском берегу увидел (во сне или наяву, Бог знает) “Новое небо и новую землю”[11]. И скоро заболел желтой лихорадкой. Приехал в Киев и умер»[12].
На руках у Варвары Федоровны осталось пятеро детей[13]: Варвара, Михаил[14], Анастасия[15], Николай и Мария, четверых из них она пережила. В 1890* от менингита умерла семилетняя Маруся. «Мать едва не сошла с ума»; «От меня не было никакого утешения. Я только что вступила в одну фанатическую партию, где, прежде всего, требовалось отречение от семьи». Во время Гражданской войны умирают Михаил, Николай и Анастасия. Глубоко верующей Варваре Федоровне сложно было противостоять нигилистическому натиску молодых дочерей: «Ренан, Штраус, позднее Толстой — с этим арсеналом и со всем пылом юного вольнодумства мы накинулись на худо защищенную (теоретически худо) крепость ее веры… Она стала говорить вслед за нами, что Христос был замечательная, высоконравственная личность, что, конечно, он не воскрес, но “душу свою положил за други своя”.
1
Приношу искреннюю благодарность за деятельную и щедрую помощь в работе над книгой И.А. Ахметьеву, Н.А. Громовой, Г.П. Мельник. Особая, неисчерпаемая признательность — Е.М. Шик, поддержавшей идею книги и поделившейся документами семейного архива. Также хочу поблагодарить за значимые советы при обсуждении вступительных статей В.И. Масловского и А.Л. Соболева.
3
180 тетрадей дневника хранятся в Доме-Музее Марины Цветаевой (далее: МЦ). Сведения и цитаты из этого документа приводятся без указания источника. Возвращаясь к одним и тем же событиям, М.-М. датирует их по-разному, с погрешностью в один — два года, такие «мерцающие» даты в книге сопровождены звездочкой (*). В настоящий момент лишь небольшая часть дневников опубликована: Малахиева-Мирович В.Г. О преходящем и вечном. Дневниковые записи 1930–1934 / Подгот. текста, вступ. и примеч. Н. Громовой // Новый мир. 2011. № 6. С. 130–149. Готовится к печати том избранных страниц этих дневников.
4
Есть большое искушение идентифицировать его со старцем Малафеем, героем лесковской повести «Печерские антики», которое, видимо, всё же надо скрепя сердце преодолеть, не имея возможности доказательно подтвердить предположение.
6
В печати выступала сначала как «В.Г. Малафеева», потом под псевдонимом «Мирович» или соединяя фамилию с псевдонимом: «Малахиева-Мирович». В ранних беллетристических рассказах Л. Шестова действует молодой писатель Мирович (Баранова-Шестова Н.Л. Жизнь Льва Шестова. По переписке и воспоминаниям современников. Т. 1. Paris. 1983. С. 12–14), что, предположительно, и послужило источником псевдонима (Громова Н.А., Мельник Г.П., Холкин В.И. Комментарий // Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники (1915–1925) Ольги Бессарабовой. М., 2010. С. 682. Далее — Бессарабова. Дневник). Говоря о себе в дневнике в третьем лице, М.-М. пишет: «Мирович».
7
Встречающиеся в литературе (Поливанов К.М., Васильев А.В. Малахиева-Мирович // Русские писатели. 1800–1917. Т. 3. М., 1994. С. 491–492 (далее: РП-3); [Биографическая справка] // Сто одна поэтесса серебряного века. Антология. Сост. И биогр. статьи М.Л. Гаспаров, О.Б. Кушлина, Т.Л. Никольская. СПб., 2000. С. 138) утверждения о том, что она «принадлежит к старинному и славному дворянскому роду» (и «окончила Высшие женские курсы»), не имеют под собой фактических оснований.
8
Использование М.-М. психоаналитической терминологии не случайно: переведенная ею в соавторстве с М.В. Шиком книга У. Джеймса «Многообразие религиозного опыта» (М., 1910) учитывала и статьи Фрейда, а издатель книги С. Лурье на с. 102 сделал о нем специальное примечание.
13
Еще одна сестра — «Нисочка» — родилась, когда М.М. «было полтора года, умерла, когда исполнилось два».