Филби одобрил план, некоторые его детали показались ему недостаточно отработанными, и он внес ряд поправок. Участники совещания ловили каждое его слово, мнение Филби ценилось очень высоко. Попыхивавший трубкой Даллес с подчеркнутым почтением слушал английского гостя. Он располагал о нем обширной информацией. Ему было известно, что Филби набирался опыта еще в испанской войне, что Франко лично прикрепил ему на грудь «Красный военный крест». Знал Даллес и о широких связях английского разведчика с правящими кругами гитлеровской Германии, о том, что Филби регулярно наезжал до войны в Берлин, где запросто встречался с Риббентропом. Это был крупнейший специалист, и в ЦРУ это понимали.
Одна из самых значительных операций ЦРУ, тщательно скрывавшаяся все последующие годы «холодной войны», закончилась драматически неожиданным провалом. Команда высаженных была встречена должным образом. Это была катастрофа. Под сводами штаб-квартиры ЦРУ поселился траур. Все службы поставили на ноги, все перевернули вверх дном. Были тщательно проанализированы все возможные гипотезы, связанные с крахом столь тщательно подготовленной операции. Все, кроме одной. Даллес, человек с воображением, мог представить все, что угодно. Предположить, что в то самое утро в кабинете за столом напротив него сидел кадровый сотрудник советской разведки, он не мог даже в дурном сне.
Советский разведчик Ким Филби очередное задание Центра выполнил.
И вот настала наша очередь сесть за один стол с Кимом Филби. Заваленный бумагами старинной работы английский стол. Под стать ему и остальная мебель — словно из романов Диккенса пришла она в эту московскую квартиру: потемневшее дерево книжных шкафов, чуть вычурные, на наш сегодняшний вкус, кресла, камин, электрический, правда. Квартира заполнена книгами, всякими, но большей частью английскими. Хозяин дома как-то гармонично вписывается в эту обстановку. Он очень спокойный, неторопливый, крупная седая голова с прямым пробором посажена на крепкие плечи обветренное мужественное лицо смягчают светлые, с легким прищуром глаза. Когда он улыбается, лицо еще больше теплеет. Ким Филби, человек большой судьбы, впервые принимает сегодня нас, представителей советской прессы.
В голове миллион вопросов, какой из них самый важный, с чего начать? Товарищ Филби явно улавливает наше смятение.
— Начнем сначала, — мягко предлагает он, — «от печки», как говорят по-русски.
Его английский язык выдает в нем человека высокой культуры.
К. Филби родился в индийском городке Амбала и провел в Индии первые четыре года своей жизни.
— Мой отец служил чиновником английской колониальной администрация в Индии, — рассказывает Филби. — Он был человеком большой эрудиции и разносторонних знаний, отличался консервативными взглядами и отчаянно увлекался арабистикой. Это, наверное, и объясняет, что вторая его жена — арабского происхождения. Хинди и арабский языки с ранних лет вошли в мою жизнь. И уж потом немецкий, французский, испанский, турецкий, а затем и русский.
— А что за странное имя Ким вам дали?
— Собственно, полное мое имя звучит довольно пышно: Гарольд Эдриан Рассел Филби. Но отец по аналогии с киплинговским героем назвал меня Кимом. Так и пошло, имя пристало на всю жизнь.
— Что было потом?
— Потом вся семья переехала в Лондон, в 1929 году я поступил в Кембридж, в Тринити — один из самых крупных и аристократических колледжей. Учился неплохо, много читал. Вот тут-то и начинается история. Англия, как и другие страны капитализма, переживала в те годы сокрушительный экономический кризис. Страну захлестнула безработица, к бирже труда тянулись очереди голодных, отчаявшихся людей. А в мире уже повеяло могильным холодом фашизма. Отзвуки всего этого доходили и до нашего благопристойного колледжа. Мы много спорили, искали ответа на одолевавшие нас проблемы в книгах, стремились и в жизни понять, что может дать людям избавление от несчастий.
Решающими для моей последующей жизни стали поездки, которые я с друзьями совершал во время летних каникул в некоторые западногерманские страны — Германию и Австрию. Это помогло мне расширить представление о мире. Встречи с новыми людьми, от которых я был отрезан в Кембридже, открывали правду жизни. Австрия была залита кровью рабочих, она переживала особенно трудное время. Я понял, по какую сторону баррикады мое место. Я всегда чувствовал, что мои идеалы и убеждения, мои симпатии и желания на стороне тех, кто борется за лучшее будущее человечества. В моей родной Англии я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности, имя которому — коммунизм. Олицетворением этих идей является Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашел в своей работе в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этой работой я служил и моему английскому народу.