— Что за черт там вздыхает?
И в тот же миг ему ответил голос, вроде бы человеческий, но не совсем:
— Это я, сеньор лиценциат, я здесь, в колбе, куда меня засадил проживающий внизу астролог; он к тому жив черной магии разбирается и вот уже года два как держит меня в неволе.
— Стало быть, ты – его домашний бес? – спросил студент.
— Ох, как бы я хотел, – отвечал голос из колбы, – чтобы сюда заглянул служитель святейшей инквизиции и упрятал моего тюремщика в каменный мешок, а меня вызволил из этой клетки для адских попугаев! Но ты явился вовремя и тоже сможешь выпустить меня. Этот тиран, чьим заклятиям я вынужден повиноваться, томит меня праздностью, маринует здесь без дела, меня, самого озорного из всех духов преисподней!
Как истый студент Алькала{6}, дон Клеофас, кипя отвагой, спросил:
— Ты дьявол из простых или из знатных?
— Даже из весьма знатных, – отвечал бесовский сосуд. – Я самый знаменитый бес и в этом и в подземном мире.
— Ты – Люцифер? – спросил дон Клеофас.
— Нет, то бес дуэний и эскудеро{7}, – ответствовал голос.
— Ты – Сатана? – продолжал спрашивать студент.
— Нет, то бес портных и мясников, –снова ответил голос.
— Ты – Вельзевул? – еще раз спросил дон Клеофас.
А голос ему в ответ:
– То бес притонодержателей, распутников и возниц.
— Так кто же ты – Баррабас, Белиал, Астарот? – спросил наконец студент.
— Нет, те старше меня по чину, – отвечал голос. – Я – бес помельче, но во все встреваю; я – адская блоха, и в моем ведении плутни, сплетни, лихоимство, мошенничество; я принес в этот мир сарабанду, делиго, чакону, бульикускус, соблазнительную капону, гиригиригай, самбапало, мариону, авилипинти, «цыпленка», «обоз», «брата Бартоло», карканьял, «гвинейца», «щегла-щеголька»;{8} я изобрел кастаньеты, хакары, шутки, дурачества, потасовки, кукольников, канатоходцев, шарлатанов, фокусников – короче, меня зовут Хромой Бес.
— Так бы сразу и сказали, – заметил студент, – не пришлось бы долго объяснять. Покорный слуга вашей милости – я давно мечтаю познакомиться с вами. Кстати, сеньор Хромой Бес, не скажете ли мне, почему именно вас так прозвали? Ведь все вы падали с одинаковой высоты{9}, и товарищи ваши могли точно так же изувечиться и получить такое же прозвище.
— Сеньор Клеофас Леандро Перес Самбульо, – как видите, ваше имя, вернее, все ваши имена мне известны, ибо вы захаживали по соседству от меня к даме, из-за которой вас давеча преследовала стража и о которой я еще расскажу вам немало чудес, – я ношу такое имя, потому что был первым среди поднявших мятеж на небесах и первым среди низринутых; все прочие свалились на меня, отчего я и получил увечье, и с той поры более других бесов отмечен десницей господа и копытами всех дьяволов, а в придачу и прозвищем. Но хромота не помеха, без меня еще не обошлась ни одна каверза в наших Нижних Провинциях{10}, и во всех тамошних делах я не отставал от других, напротив, всегда был впереди – ведь по дороге в ад здоровый и хромой как ветер мчат{11}. Правда, с тех пор как я сижу в этом маринаде, моя репутация сильно подмокла; а предали меня мои же товарищи зато, что, как гласит кастильская поговорка, Хромой Бес всех чертей хитрей, – самым дошлым из них я не раз продавал кота за черта. Вызволи меня из этого алжирского плена, уж я тебя отблагодарю, исполню все твои желания, – слово дьявола! – ибо хорош я или плох, а тому, кто мне друг, всегда буду другом.
– Как же ты хочешь, – сказал дон Клеофас, меняя учтивый тон на дружески развязный, – чтобы я совершил то, что не под силу даже тебе, самому ловкому бесу?
— Мне нельзя, – молвил дух, – а тебе можно, ибо ты человек, на коем почиет благодать крещения, и, значит, не подвластен заклятиям того, кто вступил в союз с владыками нашей кромешной Гвинеи{12}. Возьми тут на столе квадрант и разбей эту колбу. Как только жидкость разольется, я предстану перед тобой в зримом и осязаемом облике.