Слушая эти рассуждения, дон Клеофас мало- помалу отдался на милость сну, предоставив приятелю Бесу стоять на страже, подобно журавлю{103}, как вдруг его разбудили громкие звуки рожков и топот копыт. Дон Клеофас испугался, ему показалось, что Бес, столь любезно его развлекавший, хочет утащить его в места, куда менее приятные. Но Хромой его успокоил:
— Не тревожься, дон Клеофас! Раз ты со мной, бояться тебе нечего.
— Но что это за шум? – спросил студент.
— Сейчас объясню, – ответил Хромой, – только очнись хорошенько ото сна и слушай меня внимательно.
СКАЧОК СЕДЬМОЙ
Студент поднялся, зевками и потягиванием возмещая недосланное, а Бес продолжал:
– Шум этот производит свита Фортуны, которая переправляется в Великую Азию, дабы присутствовать при генеральном сражении между Великим Моголом и Шахом и даровать победу тому, кто ее меньше заслужил. Смотри и слушай: вот проходит караван с казной Фортуны, но вместо вьючных животных тут купцы и менялы; покрикивая «с дороги!», они тащат сундуки, полные золотых и серебряных монет и покрытые коврами с гербом владычицы – четыре ветра и башенный флюгер, который поворачивается, куда ветер дует. Сундуки обвязаны веревками, заперты золотыми и серебряными замками, и, хотя они очень тяжелы, носильщикам кажется, что нести их – одно удовольствие. Несметная рать всадников, скачущих в беспорядке, – это служители желудка: повара, поварята, виночерпии, экономы, пекари, закупщики и прочая сволочь, причастная к жратве. Дальше шагают в белых колпаках набекрень лакеи Фортуны – величайшие поэты мира:
Гомер, Пиндар, Анакреон, Вергилий, Овидий, Гораций, Силий Италик, Лукан, Клавдиан, Стаций Папиний, Ювенал, Марциал, Катулл, Проперций, Петрарка, Саннадзаро, Тассо, Бембо, Данте, Гварини, Ариосто, кавалер Марино, Хуан де Мена, Кастильехо, Грегорио Эрнандес, Гарей Санчес, Камоэнс и другие, кои в разных странах были королями поэзии{104}.
— Немногого же они достигли, –заметил студент, – если ходят лишь в лакеях Фортуны.
— При ее дворе, – сказал Хромой, – никому не воздается по заслугам.
— А это что за нарядная кавалькада, сверкающая алмазами, золотыми цепями и расшитой жемчугом одеждой? – спросил студент. – Сколько пажей шествует в их свите, освещая дорогу факелами, меж тем как господа едут верхом, только не на лошадях, а на древних философах! И до чего жалкий вид у этих мудрецов – горбатые, хромые, безрукие, лысые, носатые, кривые, левши, заики!
— Господа эти, – сказал Хромой, – суть владыки, князья и сильные мира сего; они сопровождают Фортуну, наделившую их владениями и сокровищами; они могущественны и богаты, но нет на земле людей глупее и ничтожней их.
— Нечего сказать, хорош вкус у Фортуны! – заметил дон Клеофас. – Недаром она носит женское имя – выбирает себе самое худшее!
— Первой их благодетельницей была природа, – ответил Хромой и продолжал: – Вон там, видишь, восседает на дромадере великан, посреди лба у него один глаз, и тот незрячий. Великан держит длинный шест, увешанный жезлами, митрами, лавровыми венками, орденами, кардинальскими шапками, коронами и тиарами. Это Полифем. После того как Улисс его ослепил, Фортуна препоручила ему эту вешалку с атрибутами власти, дабы он раздавал их вслепую; едет Полифем всегда рядом с триумфальной колесницей Фортуны, которую тащат пятьдесят греческих и римских императоров. В колеснице, окруженная хрустальными светильниками, в которых горят огромные свечи, стоит Фортуна; одна ее нога опирается на колесо с серебряными черпаками, колесо это непрерывно вертится, черпаки наполняются ветром и тут же опорожняются; другая нога Фортуны – в воздухе, где снуют тысячи хамелеонов, подавая докладные записки богине, а та не глядя рвет их. За колесницей едут на слонах придворные дамы Фортуны; седла под ними золотые, усыпанные гранатами, рубинами и хризолитами. Первая – Глупость, старшая статс-дама, особа преуродливая, но весьма обласканная Фортуной. За нею Ветреность; она раздает направо и налево брачные обязательства, но ни одного не выполняет. Дальше – Лесть, одетая по французской моде; платье ее сшито из переливчатых лепестков подсолнечника, на голове вместо чепца семицветная радуга, в каждой руке сто языков. За нею ты видишь прелестную, стройную даму с заплаканным лицом, всю в черном, без золота и драгоценностей; это Красота – особа весьма благородная, но обойденная милостями своей госпожи, За Красотой следует, злобно ее преследует, Зависть в желтых одеждах, на коих вышиты василиски и сердца.