В нос пахнуло прелой листвой и навозом. Не самый приятный, но терпимый запах. Мне иногда он даже нравился больше, чем амбре в наших землянках.
– Чего встал, – рыкнул я на напарника, – иди воду носи.
Ларк, взяв деревянное ведро, поплелся в сторону колодца. Хоть какая-то от него польза, до колодца далековато ходить. Я пошел таскать свежесрезанные ветки.
Хрумз медленно подошел к кормушке, понюхал листву и, фыркнув, отошел.
– Чего, не нравится? Ну, брат, уж что есть. Ты молодец, устоял перед орками.
Ну надо же как-то контакт устанавливать со зверем. Я понимаю, что он меня не понимает. Может, хоть тон успокоит, поласковей будет, не съест сразу…
– А я вот не смог. Сломался. Пашу на них. Но и ты не радуйся – придет день Карлана, это праздник такой, они тебя на арену выпустят. Одно точно, – я присел у изгороди шлюза, разделяющей нас, – если ты и умрешь, то умрешь героем. Наверное, другие хрумзы будут о тебе легенды слагать. А вот обо мне вряд ли.
Хрумз подошел к изгороди и издалека понюхал мое плечо, потом, осмелев, подошел ближе, принюхиваясь. Я протянул ему ладонь, готовый в любой момент отдернуть руку. Теплый большой нос коснулся пальцев. Фыркнув, хрумз отошел, оставив на ладони влажный след.
– О, вон наш водонос идет. Ты, наверное, пить хочешь, брат? – В поилке вода была на самом дне. – Сейчас налью. Потом схожу, может, каши тебе выпрошу.
К хрумзам, в отличие от нас, относились по-особому. Если они отказывались есть листву, что случалось регулярно, им выдавали по полведра каши из смеси местных злаковых. Дабы у рабов не было соблазна съесть ее, каждый раз, когда наступала надобность, нас сопровождали кормы.
В землянке кормов был лишь Старис. Между собой мы называли его одноглазым, ну, собственно, он и был такой. Но в глаза, вернее, глаз этой потрепанной рабством горе мышц никто не смел такого сказать.
– Стар, – произнес я, когда глаза привыкли к темноте, – дай каши хрумзам.
– Кто опять не ест?
– Дикий.
– Так ему все равно скоро на арену, пусть поголодает, злее будет.
– Мне его расчесать надо.
– Хо-хо. Эк тебя сегодня сунули. Нечего зубы скалить, чего тебе не живется, как всем?
– Дашь?
– Ну пойдем.
Старис был бы, наверное, неплохим парнем, если бы он не был кормом. Мы дошли до сарая, служившего кладовой припасов для рабов и хрумзов, а заодно и кухней. Корм открыл замысловатый с виду замок ключом. Я не являюсь великим специалистом по взлому, но однажды, когда ключ теряли, а наш ужин находился внутри, вскрывал его щепкой, больно уж топорно сделан. Хотя с другой стороны – там только крупы, на которые могут позариться лишь рабы. А рабам к этому строению без сопровождения кормов подходить было нельзя.
– Держи! – Старис вытащил ведро.
– Она же вчерашняя!
– А ты что думал, я готовить брошусь? Бери и хромай отсель, пока пинков не надавал.
Я исподлобья глянул на него. И я и он понимали, что пинать меня он не будет. Я уже раз втыкал найденный гвоздь в корма за подобное. Потом, конечно, выхватил палок, но и корма тогда шаману лечить пришлось.
– Ну! – рыкнул он. – Я с тобой не пойду. Доверяю.
Еще бы не доверял, на второй день каша на запах, как и на вкус, была хуже содержимого нужника, поэтому есть ее не то что рабы, хрумзы не хотели. Поняв, что другой каши он мне не даст, я, слегка перекосившись от тяжести ведра, побрел к загону.
Кашу хрумз есть отказался. Ларк тоже. Была мысль вывалить это ведро на уши последнему, но как-то я поостыл. Мы с Ларком сели в шлюзе так, чтобы было видно выход. Рвать жилы ради работы у рабов в этом мире было как-то не принято.
Я же недорассказал, что было со мной дальше, после того как я попал сюда. Очнулся по всем канонам жанра в лесу, с дикой головной болью. По тем же канонам – в теле парня лет двенадцати. На этом совпадения с попаданческими романами заканчивались. Не маг, не воин, не княжеский сын. Судя по одежде – деревенский парень. Часа четыре я прыгал и матерился. Злоба, сука, была дикая. В выражениях я не стеснялся, благо зрителей не было. Кулаки, ну как кулаки – кулачки молотили в бессилии воздух. Потом успокоился. Вспомнил слова этого придурка. В моем положении его совет показался дельным. Так и решил действовать. Пошел по еле заметной тропинке. Вскоре стало темнеть. Увидел огни костров, ну нет бы присмотреться, хотя в том моем положении… Я шел-то как во сне.