До обеда, в смысле полудня, я вялился. Переживать от ожидания какой-нибудь пакости, я отучился года четыре назад. Пакость, всё равно придёт, и зачастую совсем не с той стороны. Поэтому гонять себя напрасными терзаниями не стал. Я мечтал. Мечтал нормально поесть. Мечтал о сексе с восемнадцатилетней моделью имеющей бюст не больше второго размера. Ну не нравится мне большая грудь. Даже возбудиться успел. Тут ещё и три рабыни мимо прошли. Чумазенькие и возрастом не больше сорока. Эх! Как они стрельнули в меня глазками. Нет, я знаю, что не красавец, но плечи распрямил. Девчонки тоже страдают от отсутствия мужской ласки. М-м-м. Одну бы, пусть вон ту пострашнее, да в загон к хрумзам. М-м-м. У меня за бытие здесь, аж два раза было. Раз у корчмаря с четырнадцатилетней рабыней, а второй здесь, года три назад, в честь праздника один из орков разрешил девчонкам прийти к нам, не буду рассказывать, с кем я был. Насчёт четырнадцатилетней, здесь девушка ребёнком считается до первой крови, а там может всё — если конечно хочет. Правда, кроме этого, женскому полу данного мира больше стремиться было не к чему, так как невозможно. Наших феминисток бы сюда — пыл сбить.
— Хрра!
Твою мать. Он наверно мнит себя Робокопом, выходя на поле против меня. Меч — в смысле палку, обмотанную кожей он выбирал подлиннее. Я же выбирал полегче. В лёгкости моё, нет, не преимущество — спасение. Тяжёлой, даже если она длинная, я не успевал. А вот облегчённой — были шансы, что уйду без травм. Ни разу не получалось, но я знал — шансы были.
— Хрра!
"Свинья", — хотелось ответить, ну или ещё чего заканчивающееся на -я, -а.
Палка прошла мимо. Я разорвал дистанцию суперджампом, это когда, опираясь на больную ногу, я быстро перехожу на здоровую и прыгаю назад, слегка касаясь земли больной, оказываюсь снова на здоровой. Школа Хромого Шаолиня. Вы бы видели кульбит через врага в моём исполнении. Шучу.
Ш-ш-иу, — пропела оглобля этого придурка над головой.
Как там, если слышишь пулю — она не твоя. От следующего удара уйти не удалось. Морду Хырганоса осветила радость. Ему нравилось, когда было больно, разумеется, не ему.
И тут взыграла злоба. Твари зелёные! Уклонившись от очередного удара, я превозмогая боль метнулся к нему с колющим ударом в рёбра. "На, на, на", — я видел его обескураженную обидой морду и яростно бил ликуя. В конце, метелил уже кулаком в голову. Беспамятство наступило внезапно.
Глава 4
— М-м-м.
— О, очнулся, герой.
Голос знакомый. Ба! Клоп! Я открыл глаза. Яма лазарета, в смысле лекарская по-местному. Я уже пару раз просыпался здесь после палок.
— Вонючий, я жив? — память обрисовала последние слайды.
— Да как сказать. Пока — да. Но это ненадолго.
— Я его убил?
— Нет. Ты же ещё жив.
— Ну, да. А чего не убили?
— Так, кормы сказали, что отец зелени не хочет скандал развивать. Это же позор, побил самый слабый раб.
— Ты это, за языком то следи....
— Ну, почти самый слабый.
— Вот, другое дело. Я же всё-таки третий. С конца.
— Я рад, что ты шутишь, только...
— Чего? — голова болела ужасно, и тошнота прямо накатывала, похоже, сотрясение.
— Ну...
— Смертник ты, — раздался незнакомый голос.
Я повернул голову. На соседних нарах лежал здоровенный незнакомый мужик.
— Да он уже знает, — поддержал незнакомца Клоп, совсем не обнадёживая и не щадя моих нежных чувств.
— А ты кто? — спросил я мужика, хотя по отсутствию волос на голове и лице, уже догадывался.
— Это корм, из пришлых, — пояснил Клоп. — Ты уже третий день отдыхаешь. Вчера полсотни новых привели. Их кормы с нашими встретились.
— Кто кого?
— Ваши нас, — ответил мужик. — Но одного я отправил к богам.
— Шикарно. Кого?
— Кривого, — ответил вместо мужика Клоп.
— О-о-о, — я хотел посмеяться, но вырвался только вздох, отдавшийся в рёбра. — Я бы тебе руку пожал, если бы ты не был кормом. Так понимаю, ты тоже праздничный пирог?
Мужик промолчал.
— Клоп, чем он меня так? — я ощупывал голову.
Такой шишки не бывает. Она выпирала, казалось ещё на размер моей головы в бок.
— Не знаю. Думал, ты расскажешь?
— Бревном, — ответил корм. — Ты прямо сказание у рабов. Говорят, так ребёнка уделал.
Я засмеялся, Клоп поддержал.
— Чё хмыритесь, я бы на месте отца убил бы сразу, а не к лекарям.
— Так это не он меня, а отец. Клоп, а чего с этим? — я повёл головой в сторону корма.
— Легонько помяли, — понял меня раб.
— Что, так обгадишься? — спросил корм, поняв мой намёк.