А может, еще прикажешь сесть в тюрьму вместо тебя? Благородно, конечно – спасти для человечества такого гения архитектуры, но, знаешь ли, я не в дворянской семье вырос. Не благородных кровей. Твои проблемы – это твои проблемы.
Чем больше Шурик разглагольствовал о неразрешимости ситуации, в которую попал его приятель, тем отчетливее Сергей понимал: бармен может и хочет спасти его от ареста. И все это ерничество – лишь прелюдия к чему-то еще. Шурик просто набивает цену…
– Выход есть, Шурик, – решительно заговорил Сергей. – Через два, максимум – два с половиной часа мне нужно быть в Москве, на Полянке. Там канцелярия итальянского генерального консульства.
– Уже интересно, – буркнул бармен.
– Билет забронирован, виза будет. Ночью я окажусь в Италии.
– И больше сюда не вернешься, так?
– Скорее всего… Я позвоню тебе из Венеции, ты скажешь, какие тут дела и можно ли возвращаться. Все твои дружеские услуги будут щедро оплачены, обещаю.
– Ну что ж, это вариант… А насчет оплаты услуг – это ты, брат…
Сергей вдруг застонал и обессилено откинулся на спинку дивана.
– Черт, черт! – провыл он.
– Ну что еще?
– Черт! У тебя в подсобке…
– Что в подсобке?
– Осталась моя ветровка! Там мой паспорт!
– Заграничный, что ли?
– Обычный! С именем, отчеством, фамилией и пропиской! Менты уже у меня на квартире, ждут-поджидают. Я не могу поехать домой за загранпаспортом! Какая к лешему Италия!
– Н-да, ситуевина… – бармен покачал головой. – Ты круто попал, братишка.
– Что же делать? Что делать, Шурик? – истерично выкрикнул Сергей.
Шурик подошел к окну, какое-то время задумчиво смотрел вниз.
– Тебе, Серега, надо залечь на дно, – отвесил он, как приговорил. – Только так, и не иначе.
Бармен подсел к приятелю, приобнял его за плечи.
– В общем, слушай. Я тебя вытащу из этого дерьма. Через три часа тебе сделают новый паспорт. На другую фамилию. Сейчас приедет фотограф, щелкнет тебя.
Сергей лишь покорно кивал в ответ.
– Поедешь в Сочи вечерним поездом, – продолжал диктовать Шурик. – Отмякнешь там в соленой водичке. И заодно отвезешь вот это.
Бармен указал на продолговатую спортивную сумку, притулившуюся в уголке гостиной.
– Наркотики? – ужаснулся Сергей.
Этого еще не хватало!
– Успокойся, не наркотики, – усмехнулся Шурик. – Эк вы все наркотиков-то боитесь… Но тем не менее – глаз с этой сумки не спускай. В Сочи тебя встретят, приветят. Прямо у поезда.
Денег дадут, поселят. А там… Там видно будет. Что-нибудь придумаем.
– А все-таки, что в сумке? – с подозрением посмотрел на Шурика новоиспеченный курьер.
– Знаешь, я бы на твоем месте не был таким любопытным, – злобно ответил бармен. – В твоем-то положении… И в поезде ты эту сумку лучше не открывай. Меньше знаешь… В общем, ты понял?
– Понял…
Глава тридцать девятая
Под ногой хрустнула использованная ампула, но Алексей не чувствовал боли от мелких осколков, впившихся в голую пятку.
– Он умер, понимаешь! – надрывался в телефонную трубку кардиолог. – Игорь умер! Из-за меня, Гена!
У себя в квартире иеромонах Герман зашнуровывал кроссовки, прижав телефонную трубку плечом к уху. «Голос у Лехи какой-то неестественный, выпил, наверное, – машинально отметил он про себя. – Впрочем, ему больше ничего не остается, как напиться».
– Гена! – продолжал взывать полубезумный от горя доктор. – Она не хочет со мной говорить. И вообще, между нами все кончено…
– Да брось ты, время лечит, – сказал дежурную фразу утешения Геннадий, а сам думал о своем. С замиранием сердца думал, со сладостным предчувствием…
– Слушай, Гена, ты же священник! – продолжал свой бред Алексей. – Позвони ей, а? Успокой, утешь как-нибудь… Ты умеешь.
Геннадий посмотрел на часы: девять вечера. Скоро он будет в общежитии аспирантов, получит вожделенное решение хитроумной головоломки. Оттуда, из общежития – на виллу Виктора Петровича. Геннадий не терял времени даром: узнал, где расположено поместье президента компании «Евразия-Траст». Оказывается, в черте города…
Леха что-то бубнил в трубку, его голос стал неразборчивым от всхлипываний.
«Ну, с меня хватит!» – решил Геннадий, поднимаясь с табуретки в прихожей. Топнул одной ногой, другой. Кроссовки сидели, как влитые.
– Предатель ты, вот кто! – строго сказал в трубку иеромонах Герман. – Доктор называется.
Бросил умирать больного ради приманки в миллион фунтов.
Казалось, Алексей не слышал его:
– Гена! Приезжай ко мне, я не могу сейчас один, понимаешь!
– Исповедаться надумал? Тогда приходи в церковь! – отрезал Геннадий и дал отбой.
Итак, он остался один на дистанции…
Геннадию почему-то стало тоскливо и мерзко на душе.
Он стоял и все давил на кнопку вызова лифта, как вдруг металлические двери разъехались и из подъехавшей кабины на лестничную клетку шагнул Мокеев-старший.
– Привет, батя, – бросил на ходу Геннадий и протиснулся мимо отца в узкое пространство лифта. – Извини, спешу.
И нажал на цифру «1».
– Когда вернешься, сынок? – Валентин Николаевич был радостно-возбужден, он явно выпил.
– Не знаю.
Дверцы лифта стали плавно закрываться, и Геннадий успел лишь увидеть, как отец поднял вверх свой парижский дипломат.
– Приходи скорей, сынок! – донеслось до Геннадия сквозь захлопнувшиеся двери. – У меня есть для тебя великая нечаянная радость!
Лифт тронулся.
В пахнущем кожей салоне «Ауди-100», опершись локтями на руль, сидел с крайне расстроенным видом бармен Шурик. По лобовому стеклу в сгущавшихся сумерках постукивал дождик – уж который раз за этот день.
Рядом с Шуриком расположился толстый милицейский капитан – тот самый, что вещал по местному телевидению об очередных кровавых преступлениях маньяка. Служака по-хозяйски закурил, стряхнул пепел на пол. На заднем сиденье посапывал от негодования молодой старлей.
– Шурик, – лениво заговорил капитан, – скажи прямо: тебе что, наша «крыша» не нравится?
А?
– Нравится, – еле слышно прошептал бармен.
– Мы ведь с тобой всегда ладили, Шурик, – укоризненно продолжал капитан. – Думаю, поладим и на этот раз.
– Обяза-ательно поладим, – с угрозой пропел старлей за спиной бармена.
– Короче, Шурик… – капитан положил ладонь на колено бармену. – Нам срочно, просто кровь из носу, нужен лох. С товаром.
– Где ж я вам его возьму? – уныло спросил Шурик. – У меня все курьеры наперечет, проверенные. Других не держим.
– А ты поищи хорошенько, – елейно посоветовал старлей.
Капитан вздохнул.
– Шурик, я зря говорить не буду. У меня чутье… Под меня копают, это точно. А тут еще этот маньяк… На днях комиссия МВД приезжает, всех нас будут шерстить. Подстраховаться бы. Так что… Надо кого-то сдавать, Шурик. Иначе сдадут всех нас. На съедение эмвэдэшникам.
Шурик с мольбой посмотрел на своего визави:
– Скажите… Вы не можете подождать пару дней?
Капитан снова вздохнул.
– Нет, Шурик, не могу. Нам надо дружить, Шурик.
Бармен невидящим взглядом смотрел в лобовое стекло. Запоздалая птица, тяжко взмахивая намокшими крыльями, спешила в укрытие. Будет спать до рассвета…
– Сочинский поезд, вагон номер десять, четвертое купе, – деревянным голосом продиктовал бармен.
– Я знал, что ты парень хоть куда, Шурик!
Капитан с довольным видом хлопнул Шурика по плечу, обернулся к старлею:
– Успеваем?
– Успеваем…
Хлопнули дверцы «Ауди-100», послышался звук отъезжающего милицейского «уазика». А Шурик все сидел и смотрел перед собой немигающим, тяжелым взглядом.
Глава сороковая
Сквозь моросящий дождик до слуха Сергея доносился гнусавый голос репродукторов, но он даже не вникал в смысл объявлений. Бывший архитектурный дизайнер-технолог прилип лбом к влажному стеклу купе, различая сквозь сумерки редкие фигуры носильщиков, пассажиров и провожающих на противоположной платформе.