Он закурил, смотря на Плакальщика сквозь клубы дыма.
– Я рад, господин Сократ. – Кивнул Платон и достал свою тряпицу для слёз из кармана плаща. – Нам наверно лучше идти прямо сейчас… туман наползает, следы могут смыться приливом Есле… до утра, если кто будет или попытается.
Старик как мог попытался скрыть вздох раздражения. Похоже, Плакальщик вошёл в своё обычное состояние безумия и начал бормотать малопонятный бред. Это могло помешать, но обсосав в голове самые различные сценарии вероятных неприятностей, Сократ решил, что дело пустяковое, хотя и странное. Он не спал всю ночь, прикидывая, чем грозит ему необычный рейд в район завода. По всему выходило что ничем, хотя на задворках сознания мелькал страх.
– Выходим через час, – сказал Сократ, раздавливая окурок в переполненной пепельнице. – Туман сгустится. Пойдём берегом до Вересковой пустоши, там спустимся на отмель и ниже по течению выйдем к заводу. Дальше поведёшь ты, координаты с собой?
Платон быстро кивнул, вытер глаза и достал оторванный от письма нижний кусок, где были указаны точные данные, где искать детей. Сократ не сделал попытки взять их, а лишь скользнул по нему любопытным взглядом. Платон спрятал бумажку обратно в карман.
– Хочешь чего-нибудь? – спросил хозяин, заходя за прилавок. – Чай? Вина? – он знал, что Хромой не откажется от алкоголя, но надеялся, что обойдётся стаканчиком или двумя. Жадность была одним из пороков Сократа, и он редко когда угощал кого-либо чем-нибудь.
– Право неловко… – забормотал Плакальщик, уставившись себе на носки ботинок, и Сократ только обнаружил, что носит бродяга не туфли, а резиновые сапоги, обрезанные по щиколотку. Калоши, которые к тому же были местами дырявыми. – Я со вчерашнего утра ничего не кушал, – продолжил Платон, пунцовея. – И очень неважно себя чувствую. Боюсь предположить, что могу упасть в голодный обморок, если… не покушаю.
Сократ чуть ли не вслух выругался. Кормить этого бродягу у него в планах не было, но тут без вариантов. У них общее дело, которое могло принести хороший доход и придётся потерпеть. Он проворчал что-то типа «Садись пока, сейчас придумаем что-нибудь» и удалился в заднюю комнату, где хранились вещи, не уместившиеся на витрине. Также здесь стояла электрическая плита на одну конфорку, где он иногда готовил себе обед. Сейчас на ней стояла грязная алюминиевая кастрюлька, где сиротливо лежали две варёные в мундире картофелины. Вывалив их на тарелку, Сократ отломил кусок чёрного хлеба и выудил из литровой банки солёный огурец. Всё это он поставил на стойку перед Платоном и налил ему пол стакана вина.
– Ешь, пей, а я пойду табличку на дверь повешу. – Сказал Сократ. – А то будут ночью долбиться в дверь, а меня нет. Перебудят ещё всех соседей. Не нужно им знать, что я по ночам где-то шастаю.
Платон мелко закивал, уплетая холодную картошку и хрустя огурцом. Сок стекал у него по подбородку. Написав от руки на картонке, что ломбард закрыт до утра, Сократ вернулся в зал. Плакальщик уже всё съел и теперь с видимым удовольствием потягивал вино.
– Я переоденусь, пойду, – пробормотал старик и посмотрел в большие глаза Платона, выискивая там волнение или страх от предстоящего дела. Не нашел, махнул рукой и начал подниматься на второй этаж, где располагалась его спальня.
6
Девочка вздрогнула во сне, проснулась и снова заплакала. Мальчик попытался её утешить.
– Не плачь Лиз, мама скоро придёт и выпустит нас. Она обещала. – Он гладил её по спине, покачивал и вскоре девочка затихла.
– Мамы долго нет уже… – хрипло пробормотала Лиза всхлипывая. – Очень долго. А что если плохие люди с ней что-то сделали? И она никогда не придёт? А? Денис?
Мальчик, пряча глаза, неопределённо махнул рукой.
– Тогда мама пришлёт кого-нибудь нас спасти. – Уверенно сказал он. Помолчал и чтоб отвлечь сестру от тяжёлых мыслей, кивнул на деревянный ящик с припасами. – Нам надо поесть Лиз. Чтоб продержаться до её прихода.
Девочка сморщилась и закрыла глаза.
– Я не могу…
– Надо, – твёрдо произнёс Денис и встал, трясясь от холода. Ножом он открыл банку с говяжьей тушёнкой, достал хлеб и бутылку воды. Лиза смотрела на него умоляюще. Протянув еду сестре, мальчик кивнул. – Надо, Лиз. Поверь. Иначе холод убьёт нас.
– Я в туалет хочу, – прошептала девочка и закрыла лицо руками. Для неё было невыносимо мучительно делать это в присутствии постороннего. Хоть и родного брата. Стыд сжигал её изнутри, когда приходилось скрепя сердце садиться на ведро. Денис старался, как мог облегчить душевные страдания сестры. Он отворачивался лицом в дальний угол, садился и затыкал уши, чтоб не видеть и не слышать её. Сам он уже привык за месяц к наготе и не обращал на это внимание в отличие от Лизы. Когда с туалетом было покончено, они немного поели, завернулись в маленький плед и снова забились в угол, ожидая. Ожидая маму, которая закрыла их здесь, чтоб спасти от плохих людей. Или, если мама не сможет прийти, кого-нибудь. Кто спасёт их от этого кошмара.