Олесь с трудом переставил кастрюлю с киселем на плиту, чтоб подогрелся (для тех, кто любит теплый), закинул пустые бадьи от салатов в мойку, подвинул поближе котел с горячим супом. Сейчас начнется обед — работяги повалят один за другим, только успевай обслуживать. Да еще помощник с утра не вышел — опять у очередного альфы завис, в общем — полный аут. Олесь вынул из шкафа гору тарелок, переставил их ближе к кассе — пробивать и наливать придется сегодня одному. Настоящий кошмар.
Загудела веселая сирена — начался обед. Уже через пять минут двери столовой открылись, и небольшая группа бет и альф проникла в помещение. Разобрали подносы, принюхивались к запахам кухни. Первый заказ был простым — суп да пара кусков хлеба. Это для Альфреда — он все худеет бедняга, а потом придет за добавкой, пока никто не видит. Но себя-то не обманешь. Ладно… Олесь плеснул ему побольше супа, улыбнулся, Альфред тут же тоже расплылся в улыбке. Но сразу покраснел, расплатился и ушел. Стеснительный альфа — с ума сойти.
Дальше пара бет — оба инженеры, но не гнушаются общей трапезной, брови сдвинуты, серьезные, спорят о каких-то там нюансах в клапанах паровых котлов. Ничего не понятно, да и не надо. Олесь обслужил их, налив им борща и красиво положив на тарелки второе: инженеры все-таки — народ утонченный. Беты расплатились, ушли.
Потом еще один альфа — Винсент — вечно голодный, только уже до омег, и даже болезненная худоба Олеся и его хромая нога его не отпугивают. Так и глядит на задницу, хотя на что там смотреть? Ест хорошо, сексом, наверное, тоже хорошо занимается. Но Олесь этого никогда не узнает, потому что не хочет отпугивать единственного, пусть и слегка озабоченного, поклонника своими костлявыми ягодицами. Пускай себе смотрит и думает, что под широкими штанами у хромоножки есть хоть немного плоти. Олесь улыбнулся Винсенту — альфа сразу расцвел, и опять оглядел его с ног до головы, будто раздел. А потом, как всегда, прицокнул языком — типа жалеет, что не может его прям здесь поиметь, и тоже ушел. Вот враль. А может и правда хочет. Олесь от одной мысли об этом потек, и сразу захотелось плакать. Секса уже давно не было, да еще альфы — парочка старперов, которых Олесь иногда просил ублажать его, чтоб не сойти с ума от желания, — ушли с этой работы. А пока найдешь нового, который не испугается его искалеченного бедра и тощего зада, так сто лет пройдет. Омега вздохнул.
Обед закончился, рабочие, жалея несчастного хромоножку, отнесли посуду поближе к мойке сами. Олесь потащился ставить ее в машину. Едва перевернув все тарелки, услышал деликатный кашель за спиной. Обернулся. Господи! Новенький. Симпатичный-то какой, даже милый, а еще полноватый, но это ему только идет. Олесь захромал к стойке.
— Не успел что ли? — спросил. — Чего налить?
— Я Эмиль, — вдруг ляпнул альфа, как будто его спрашивали. — На всякий случай говорю…
— Ясно, — омега недоброжелательно усмехнулся, но разозлился больше от того, что стало больно. Такой милашка, так вкусно пахнет — прям морем, надо же, и только слюни на него пускать. Эмиль он. Да чихать на него.
— Что дать? — грубовато спросил Олесь.
— Гарнир положи… — альфа слегка смутился. — И хлеб.
— И все? — омега удивился.
— Да, — альфа отсыпал мелочь. — Пока все, — и добавил как-то скованно: — Времени нет на жрачку.
«А по-моему, нет денег», — Олесь усмехнулся про себя. Он терпеть не мог альф без копейки в кармане. Хотя какая теперь разница? Сейчас он и нищим дает, только бы погасить страсть, которая, не смотря на травму, искалечившую тело, никуда не делась. А только стала сильнее, но это, видимо, от постоянного сексуального голода.
Олесь обслужил Эмиля, отвернулся, похромал к мойке.
Запах альфы так и застрял в голове. Да черт! В промежности стало так мокро, что хоть вой. Пришлось глотануть таблеток, а ведь это даже не течка. Сдерживая слезы, Олесь принялся за работу: мытье посуды, кастрюль, готовка к полднику — все равно ведь придут жрать. Надо и мяса оставить, и еще чего-то. Вечно голодные альфы. Беты поскромнее, но тоже обжоры. Олесь всхлипнул, а злился он сейчас от излишнего возбуждения. Как всегда. Но день, слава небу, в конце концов прошел, и он выжил.
Выходя из здания, Олесь прошел мимо автомастерской. Заглянул туда просто так, от нечего делать. И смотри-ка, увидел там… как же его… Эмиля. Омега сделал вид, что не помнит имени — хотел себя обмануть, а сам не то что запомнил, но оно еще и из головы не лезло весь день.
— Ты что не уходишь? — крикнул, прежде чем успел заткнуть себе рот. Вот идиот. Ну ладно, уже сказал.
Механик выпрямился, выглянул наружу.
— А я тут ночую, — говорит. — Пока нет комнаты. Вот первую зарплату получу и… — смутился и сразу такой милый стал, что хоть вой.
— Ясно, — Олесь похромал дальше. Сделал вид, что ему все равно.
На следующий день мучитель снова пришел, опять в конце обеда — видимо, чтоб другие рабочие не видели, что он ест только гарнир. Взял макароны, хлеб, слопал все чуть ли не с тарелкой — Олесь наблюдал за ним издалека. Жалко его стало. Голодный небось. Пошел, принес ему кусок жареного мяса. Просто молча подошел, положил в тарелку (в щипцах принес, только с пылу с жару).
— Подарок от фирмы, — говорит, улыбнулся и ушел.
Эмиль удивился вначале, потом крикнул «спасибо» вслед, а после уплетал с удовольствием и сиял, как полтинник. Когда принес тарелку, поблагодарил еще раз, но Олесь сделал вид, что ему благодарность нафиг не нужна, а сам опять завелся. От одного его мягкого голоса. Да еще как. Неужели течка скоро? Это кошмар.
Вечером снова проходил мимо мастерской. Опять заглянул туда, Эмиль был там. Но почему-то сказать ничего не получиось, тогда омега похромал дальше, а механик выбежал за ним. Догнал, встал напротив.
— Спасибо тебе, — говорит. — Выручил прям. Я и правда жрать хотел, как собака. А как ты узнал? — и улыбнулся опять неуклюже, но так обаятельно. — Я… как только первую получку получу, отблагодарю тебя обязательно… — и стоит, как дурак, только смущает.