- Мы, наконец, идем в спортзал? - спросил Баринов, - может, хватит ковыряться в этом... Это ж какой-то цугцванг!
- Шурик, отстань! - Ната даже не посмотрела в его сторону.
- Да-да, - сказал Валерочка, - я же сказал...
Назревала ссора.
- Хорошо, - сказал я, - в сауну, так в сауну. Но сперва - корт.
Баринов согласно кивнул, старательно улыбаясь.
- Да, - сказала Ната, - сперва корт. Я научу вас любить жизнь. Сидите тут, как... Как кроты!
- Вот! - сказал Валерочка и снова поморщился.
Мы любили спорт, по озорной моде тех лет - любить спорт, движение, молодость, а не потому что это было престижно и не для перекачки внутреннего потенциала из мозгов в мышцы.
Никто не двинулся с места. Еще минут пять мы сидели на солнышке в ожидании новой команды. Внизу прогрохотал товарный поезд. И едва растаял в воздухе перестук колес его последнего вагона, как на не успевший просохнуть асфальт снова слетелась взбудораженная, прыткая и чирикающая на все лады стайка воробьев. Покинувшие ими ветви всколыхнулись и осыпались каплями влаги. Ксения встала, кистью правой руки поочередно изящно ударила по вздувшимся на коленях джинсам, выпрямилась и предложила:
- Идемте?
Ксения...
Она стояла и, глядя на меня, ждала - когда же я все-таки поднимусь со скамьи. А меня раздражало лишь то, что не удалось вытащить из Юры нужные сведения. Как я ни старался, он лишь благоразумно молчал. Может быть, то, что меня в нем всегда восхищало (мне казалось, естественная искренность!), вовсе и не было истинной его натурой, но доверие к нему было абсолютным. Я вздохнул с облегчением, когда случайно поймал на себе его продолжительный и спокойный взгляд.
- Все будет в порядке, - твердо сказал он, - идите вы в свою сауну.
Не знаю почему, но я всегда верил Юре, когда видел этот взгляд.
- Знать бы его природу, - грустно и мечтательно добавил он, когда мы остались втроем, - я бы легко нашел ключ ко многим тайнам ваших клеток.
- Да какие там тайны, - сказал Валерочка, - что вы придумываете?
Он и на корте вел себя так же - морщился, жался, дергался, плющился, что-то недовольно бурчал, то и дело, поправляя очки, дужки которых для усидчивости на его большой голове были связаны серой резинкой от старых трусов. Таясь и тая в себе всю злость на этот отвратительный мир.
Мы уже пожимали руки друг другу, когда я услышал:
- Анечка, закрой здесь все!..
Я оглянулся, чтобы увидеть, к кому обращалась Ната.
- Хорошо, хорошо, я закрою, - сказала Аня.
Это было прелестное дитя. Все это время она стояла за моей спиной и молча слушала нашу перепалку.
- Кто это? - спросил я у Юры, когда Аня ушла закрывать.
- Наша Аня.
Эту малышку я видел впервые. Разве я мог тогда знать, что она перевернет мою жизнь? Ни о какой Юлии я тогда понятия не имел. А уж мысль о какой-то там Пирамиде духа, ясное дело, тогда еще не могла даже вспыхнуть на горизонте.
Аня...
- Ясное дело, - говорит Лена. - А Тина?
- Ни Юля, ни Катя, ни Тина... Да о них даже мысли... И смешно было бы даже думать, что я мог ревновать Аню к принцу Альберту, случайно проведав об их романе.
- Мне кажется, - говорит Лена, - ты не способен ни на какую ревность.
Она просто еще не видела меня ревнующим. Правда, Макс?
Глава 4
Я понимал, что загадка клеточной ауры интересовала Юру не меньше, чем тайна египетских пирамид или неопознанных летающих объектов. Это было ясно как день, и он искренне сожалел и был расстроен лишь тем, что ему до сих пор не удалось, как волшебнику, привести нас в состояние захватывающего восторга, сдернув перед нашими удивленными глазами завесу тайны с этого непостижимого нимба кирпичиков жизни. Видимо, приборчик, который он сам смастерил из подручного материала для изучения ауры, был не настолько ловок и цепок, чтобы ухватить ее за павлиний хвост. Я видел, с каким живым интересом он предавался своей работе и как его огорчали потери и неудачи. Я сделал попытку его успокоить:
- Никуда она от тебя не денется.
Он только широко улыбнулся и ничего не ответил.
- Я это и сам знаю, я же не слепой, - после короткой паузы сказал он и ослепил меня бликами стекол своих дорогих очков.
Щурясь, он задумчиво посмотрел на солнце, прячущееся за крышу дома.
- Иногда мне кажется, что я могу прикоснуться к ней, я даже знаю, как она пахнет, - коротко улыбнувшись, признался он.