<p>
</p>
<p style="margin-left:195.0pt;">
* * * </p>
<p>
</p>
<p>
Скорее всего дорога в Калинин прошла спокойно и без каких-либо приключений, потому что она совершенно не отложилась в моей памяти. Помню, что в купе, в котором я ехал до Москвы постоянно пустовали два места, а третье периодически занималось какими-то людьми, перемещавшимися на короткие расстояния. Длительность их пребывания в купе составляла несколько часов. Они тихонько сидели на нижних местах, каждый почему-то на одном и том же – у окна по ходу движения поезда. Со мной никто из них даже не пытался заговорить, впрочем, и я делал вид, что-либо сплю, либо читаю. Ночью я на самом деле спал и не знаю, были ли пассажиры или я ехал один. Время в дороге пролетело довольно быстро. Я читал, жевал и пил.</p>
<p>
В столице я вышел на Курский вокзал ровно в двенадцать часов и с помощью так любимого мной метро перебрался на вокзал Ленинградский, откуда электрички отправлялись до станции Калинин. Там я из будки за пятнадцать копеек позвонил домой и сообщил, что добрался благополучно и что волноваться родителям не следует, что меня якобы встретили друзья и я еду к ним домой. Я продолжал врать, поскольку в этом деле надо идти до конца. Нельзя сначала соврать, а потом, на полпути, признаться в своем вранье. Во-первых, это сразу же рушит ваш положительный образ, и чтоб он сохранялся, как можно дольше нельзя признаваться в своем вранье до последнего, пока вас не разоблачат. Во-вторых, к чему тогда было это вранье? Уж лучше сразу говорить правду, не скрывая ее и не выдумывая альтернативных событий, которые, между прочим, нужно постоянно держать в голове, все малейшие детали, оттенки и эмоции, связанные с ними, поскольку забывчивость в этом деле грозит моментальным разоблачением. Поэтому настоящие вруны – это люди очень умные, обладающие феноменальной памятью, начитанные, глубоко и всесторонне эрудированные.</p>
<p>
Купить билет до Калинина не составило никакого труда. Побродив по вокзалу до отправления поезда с час, я благополучно занял место на деревянной лавке у окна и всего через чуть больше чем четыре часа я был уже на знакомой трамвайной остановке. Город встретил меня совсем не ласково. Если дома стояла жара, и я не брал с собой никаких теплых вещей, то уже в Москве я пожалел о своей опрометчивости. В Калинине же я уже ругал себя последними словами. Мои разгильдяйство и безответственность дали о себе знать. Холодный ветер пронизывал мое загорелое тело с разных сторон, серые тучи висели прямо над головой и того гляди готовы были излить всю влагу, что скопили в себе. Мне человеку, всю жизнь прожившему на «югах» такое природное явление было мягко говоря странным. Я всегда считал, что лето на то и лето, чтоб изнывать от жары, а не мерзнуть от холода. Правда в последствии я к среднеполосному лету все-таки привык, сказалось долгое проживание в этих широтах, и внезапно накрывающий холодный воздух в середине лета меня уже не удивлял.</p>
<p>
Ежась и стараясь отвернуться от порывов ветра, я дождался трамвая. Люди с состраданием смотрели на мою тонкую футболку и голые руки, покрытые гусиной кожей. Однако в трамвае, пока мы ехали, я согрелся и несколько расстроился, что он достучал до общежития довольно быстро.</p>
<p>
- Здрастье, а можно позвать Садовичеву из триста пятой? – обращаюсь я в полумраке к вахтерше. Эта не да женщина, что была в мой первый визит. По виду она моложе и от этого напускает на себя более строгий вид.</p>
<p>
- А кто вы?</p>
<p>
- Знакомый…</p>
<p>
- Нет ее щас!</p>
<p>
- А когда будет?</p>
<p>
- Я что за каждой должна следить?! – грубо отвечает мне охранник в юбке.</p>
<p>
- Ну, вы же знаете, что ее нет!</p>
<p>
- Знаю, потому, что идут занятия.</p>
<p>
- А когда они заканчиваются?</p>
<p>
- У всех групп по-разному…</p>
<p>
- Ясно…, - я обреченно махаю рукой и выхожу в холод Калининского лета.</p>
<p>
На крыльце было пусто и одиноко. Начинал моросить легкий дождик. Вместе с ветром он стал не просто капать сверху, а как-то мочить меня со всех сторон. Было такое ощущение, что капельки поднимаются даже снизу.</p>
<p>
Богатый русский язык и синоптики с буйной фантазией для дождей придумали массу названий и характеристик. Дождь у нас не просто дождь, он и дождик, и дождище, и ливень, и проливень; он же слякоть, ситничек, дряпня, косохлест. Дождь у нас бывает грибной, крупный, мелкий, обложной, проливной, тропический, частый, ливневый, даже ледяной. Дождь идет, моросит, накрапывает, льет, ливмя льет, льет как из ведра, не перестает. А все почему? Почему на юге нет такого разнообразия описания банальных осадков? До потому, что в средней полосе дожди идут и весной, и летом, и осенью. Причем, если на юге и пройдет летом дождь, то через час светит солнце и опять стоит жара, а здесь он может идти, не переставая, и неделю, и даже две.</p>
<p>
Я курил сигарету за сигаретой, несмотря на то, что за день уже скурил всю пачку. Мимо проходили прохожие по одному и парами, почти все они были тепло одеты, так, как у нас одеваются глубокой осенью. Болоньевые куртки, плащи, как у Алена Делона, многие из них укрывались от сырости под зонтами. Только некоторые, несмотря на дождь гордо шествовали без антидождевого приспособления, волосы у них были мокрыми и по лицам струились маленькие ручейки.</p>
<p>
- Привет! – я обернулся и увидел знакомое девичье лицо, но сразу не узнал окликнувшую меня девушку.</p>