Ковров хотел услышать больше про космос и МКС, но Хаген почему-то умолк и погрустнел, а вскоре они уже подошли к своей цели. Серая невзрачная надпись «Антиквар» горела на торце здания. Чуть ниже –– бегущая строка, шрифтом помельче: «Покупаем и продаем старые вещи».
Стив и Владимир, пройдя обязательную дезинфекцию одежды, попеременный обдув теплым и ледяным воздухом, вошли. Лавка старьевщика приятно поразила Коврова, казалось, что он попал в обратно, в счастливое прошлое. Стены в роскошных персидских коврах, венские стулья из натурального дерева, двустворчатые шкафы со стеклянными дверцами. На полках красовались точеные статуэтки, хрустальная посуда; золотые и серебряные столовые приборы.
На полу Владимир заметил одиноко притулившиеся к стене системные блоки персональных компьютеров. Здесь это –– антиквариат. И сам Ковров почувствовал себя старым и ненужным. Он с тоской вспомнил свою бывшую профессию компьютерного мастера. Навряд ли в новом мире, когда в мозгу каждого человека встроен нейроинтерфейс, эта специальность востребована.
За настоящим дубовым столом сидел солидный пожилой мужчина с окладистой бородой. Читал газету. Настоящую бумажную газету «Московский комсомолец»! Из древесины! Вероятно, у этого старика есть и настоящая туалетная бумага! Интересно, сколько стоит антикварный рулончик? Ладно, не за этим пришли. Спустить все деньги в унитаз никогда не поздно.
Рядом, слева на столе, возвышался большой электронно-лучевой монитор и маленькое цифровое табло, похожее на то, что раньше устанавливались в супермаркетах…
В том, что у подобного собирателя старины найдется любая историческая ценность, можно не сомневаться. Вопрос в другом, –– насколько дорого антиквар оценит то, что ему предложит Владимир.
–– Здравствуйте, Исаак Израилевич к вашим услугам –– представился старик, отложив газету в сторону, –– Вас, Стив Хаген, я знаю, а как зовут вашего приятеля?
–– Владимир Ковров, очень приятно.
–– Так-с, молодые люди, чем могу служить? –– спросил антиквар, сняв очки и важно протерев стекла.
–– Я хотел бы продать несколько предметов, –– ответил Владимир. Стив тем временем отошел от стола и решил пройтись по залу, рассматривая выставленные на обозрение диковинки. Видимо, ему тоже пришлось по вкусу изобилие красивых вещей.
–– Показывайте, Владимир. Меня интересует практически все, что старше пятидесяти лет. Надеюсь, вещи, что вы мне покажете, прошли тщательную дезинфекцию, не простую, как при входе ко мне, а тщательную… Ах, да, вы только что из Больницы, извините… –– прокряхтел Исаак Израилевич.
Ковров хмыкнул и задумался. Из предметов «старины» у него мало чего оставалось: носовой платок, пластмассовая расческа (жаль, что не деревянная!), кожаный кошелек: в маленьком кармашке болталась железная мелочь, а в другом отделении –– сто рублей и десятка баксов. Доллары Ковров держал в кошельке просто на удачу, а не для каких-либо сделок. Существовала такая традиция в России. А вот сейчас, конечно, можно и эти баксы предложить на обмен. Вспомнив про свою рабочую сумку, Владимир с трудом открыл заедающую молнию второго отделения. Смахивая слезу выложил на стол набор рабочих флэшек и внешний жесткий диск. Видимо, не пригодится. А Исаак Израилевич, увидев эти раритеты, не смог скрыть довольной улыбки.
Старик скупо оглядывал предметы через большую лупу и уверенно клацал по кнопкам клавиатуры, а на электронном табло, обращенном к клиенту, высвечивалась общая сумма сделки. Стоимость разных вещей показалась Коврову весьма странной. Какими критериями руководствовался старьевщик при оценке, непонятно, наверняка ему больше понравится плакат «Родина мать зовет!» чем полотна итальянских живописцев.
Наконец, дошла очередь и до денег. Всю мелочь Исаак Израилевич оценил в десять кредитов, а вот за сотню с изображением Москвы предложил аж пятьсот. Владимир слегка удивился, но с легкостью согласился на продажу всех старинных денежных знаков, кроме еще неоцененной американской десятки. «Наверняка, баксы стоят еще дороже», –– подумал предусмотрительный Ковров, –– «Пока сохраню, карман не тянет». Итак, после продажи всего ненужного у него на счету оказалось восемьсот четырнадцать кредитов, практически месячная зарплата лаборанта.
–– Заходите еще молодой человек, –– сказал, видимо удовлетворенный своей работой Исаак Израилевич. –– Кстати, за ваши великолепные штаны я бы дал еще сто пятьдесят кредитов, не хотите ли продать?
–– А в чем я буду ходить? В синтетике? Нет, большое спасибо! Ненавижу искусственные ткани! Тело от них так чешется, что на потолок лезешь!