– Пусть книжки издает, – предлагает Мелецкий. – Директор небольшого, но крепкого издательства. И интеллигентно, и все-таки бизнес.
– Можно, – кивает Савчук. – А главное – чтобы было видно, за что она его полюбила! Ты сам-то понимаешь, что у тебя вышло? В лифте валяется, пьет, собачку нет сил выгулять – красавец!
– И она должна быть резче, – вставляет Мелецкий. – Гламурная высокомерная стерва, презирающая бедных. Чтобы к финалу было яснее, что она преобразилась. А то сразу ангел, преображаться нечему! Она, видите ли, бомжам улыбается! Не верю, Саша!
– Она человеческая женщина, – Саша пытается защитить героиню, к тому же, ему нравится эта деталь – добрая улыбка незнакомым людям. Сразу виден характер, они же сами всегда твердят, что характер должен быть предъявлен в первых кадрах!
– Неправдоподобно! – категоричен Савчук. – И зачем таджикские дети? Зачем лишняя социалка?
– И бомжи с пивом ни к чему, – добавляет Мелецкий. – Сплошной негатив.
– Точно. Наши зрители, может, сами живут в хрущевках, но видеть хотят благоустроенные дворы и нормальных людей в нормальных квартирах. Подруга Катя, кстати, должна быть тоже симпатичная, зрители некрасивых не любят, просто одинокая, – разъясняет Савчук.
– Разговоров про труп не надо! – добавляет Мелецкий.
16
Так они и продолжают попеременно, но мы уже не слышим, словно выключили звук.
Мы слышим голос Огольцова. Внутренний голос.
– Иногда я их ненавижу – при том, что они, в принципе, не злодеи, вполне обычные производители жидкого телевизионного мыла. Они даже гордятся тем, что делают не просто мыло, а мыло высокого качества. Их можно понять, всякому хочется уважать то, чем он занят. Зато у них всегда можно получить работу, и они в хороших отношениях с крупными телеканалами, это гарантирует оплату труда. А мне нужны деньги. На жизнь, на еду, на одежду, на бензин и, самое главное, на выплату кредита за квартиру. Это мой ужас, это дамоклый меч, как выражается мама моей жены Вари, то есть дамоклов меч, который висит над моей головой и будет висеть еще десять лет, хотя Варя утешает, что я сумею расплатиться раньше. И зачем я в это ввязался?!
17
Варя и Саша собирают вещи, съезжая со съемной квартиры.
– Что-то ты какой-то невеселый! – замечает бодрая Варя.
– Мне тут нравилось. Деревья за окном.
– Ты опупел, любимый? Два года по чужим квартирах шляемся, не надоело? Ты хочешь ребенка?
– Да. Очень.
– И я хочу. Но в съемную квартиру я тебе рожать не буду! Саша, мы с тобой оба перемещенные лица, неужели тебе не хотелось, чтобы было свое жилье? И оно уже есть! Мы уже полноправные москвичи! Мы и так выбрали самый дешевый вариант.
– Двести тысяч долларов.
– Это даром для двушки в том районе! Всего шесть тысяч за метр! Ты сколько за серию получаешь?
– Не знаешь, что ли? Как раз шесть тысяч. Я не в топовом списке. Есть, кто восемь и даже десять.
– И шесть – хорошо! Легко считать: тридцать семь метров – тридцать семь серий! Серия – квадратный метр! – она очерчивает в воздухе руками квадрат. – А в общем всего три сериала по двенадцать серий. Даже если в год по одному сериалу, за три года рассчитаешься!
– Хорошо считаешь, быстро. А жить на что?
– Я тоже буду работать, когда курсы закончу.
18
Голос Саши:
– Варя учится на дизайнера. Вообще-то она художник, Строгановка за плечами, у нее даже был целый зал на выставке молодых художников.
19
В кадре: пустой зал, где висят картины Вари. Варя одиноко сидит на скамье. В зал входит Саша. Смотрит. На картины. На девушку.
– Не знаете, кто автор? – спрашивает Саша.
Варя встает, подходит.
– Вам нравится?
Саша смотрит на нее и уверенно отвечает:
– Да. Очень.
И тут же: поздний вечер в этом же зале. По-прежнему никого. А Варя и Саша стоят в углу и целуются.
20
Голос Саши:
– Варя пыталась пробиться, пыталась продавать свои работы. Но публика не оценила. Как сказал один галерист: для попсы у вас все слишком сложно, а для эстетов слишком просто.
21
В кадре: Варя стоит в подземном переходе у ЦДХ. Там у художников закутки, отсеки, а Варя повесила картины просто на стенку. Покупатели обращают внимание на кучерявые пейзажи, стремительные парусники средь бурлящих волн, невероятно красивых обнаженных девушек, творения же Вари не вызывают ажиотажа. Мало того, подходят двое крепких мужчин из местной художнической мафии, требуют, чтобы Варя удалилась, срывают ее картины, вешают свои кучерявые пейзажи и стремительные парусники, своих невероятных красавиц.