Казалось, что уже ничто не может помешать стремительному маршу македонских солдат к границам Лакедемона. Оставалось только сделать один шаг, и в этот момент Птоломей споткнулся о Коринф, к огромному удивлению регента.
Едва вступив на землю Пелопоннеса, Птоломей объявил, что здесь у него нет единого врага за исключением Спарты. Именно из-за лакедемонян пришло сюда македонское войско и незамедлительно уйдет, как только Спарта будет наказана за все свои выступления против власти Аргидов.
Подобный шаг был беспроигрышным, поскольку спартанцы за многие века успели так досадить своим соседям, что все они были чрезвычайно рады, свести свои старые счеты и обиды чужими руками. Тотчас в македонский лагерь прибыли послы из Мессении, Аркадии и Арголиды и изъявили Птоломею свою готовность к военному сотрудничеству против Спарты в меру своих возможностей.
Птоломей щедро одарил послов за верность всегреческому союзу под эгидой Македонии и предложил прислать свои отряды к стенам Спарты, когда к ним подойдет македонское войско. Вместе с этим, Птоломей попросил аркадцев и мессенцев передать правителям Элиды и Ахеи, что македонский регент готов закрыть глаза на участие их граждан в сражении при Танагре, на стороне Афин. Коринфянам подобное послание Птоломей отправил лично, и ответ правителя Коринфа обескуражил его.
Тиран Коринфа Леандр требовал от Птоломея двести талантов за право прохода по коринфской территории. В противном случае, он грозил с оружием в руках выступить против иноземного агрессора. Спустить подобную наглость после двух блестящих побед и взятия штурмом Афин македонский регент не мог. И дело было не столько в уязвленной гордости Птоломея. Отказ Коринфа создавал опасный прецедент. Вслед за сумасбродным тираном выступать против Спарты могли отказаться Ахея и Элида, что создавала большую угрозу планам Птоломея. Имея под рукой ограниченное число воинов и не одного, а целых четырех противников поход на Спарту становился авантюрой. Тогда следовало признавать справедливость слов Кратера, который незамедлительно напомнил Птоломею недавний спор соратников.
— Скажи честно Птоломей, неужели ты не видишь всю опасность нашего нынешнего положения — спросил регента Кратер, после того как они произвели осмотр городских укреплений мятежного города.
Уже с первого взгляда стало понятно, что Коринф был расположен на очень удобном для обороны города месте. Прилегающие к городу склоны гор прекрасно защищали его, делая невозможным подведение осадных машин.
— Ты прекрасно видишь, что для взятия Коринфа у нас только два пути: либо брать город штурмом в лоб, либо принудить его к сдаче измором. Ни то, ни другое нам не приемлемо. В первом случаи мы потеряем большую часть солдат, во втором нас поджимает время. При этом в любой момент могут подойти спартанцы, и мы окажемся меж двух огней — Кратер дипломатично умолчал о необходимости отступления, полагая услышать рассуждения и аргументы самого Птоломея.
— Ты все верно сказал, Кратер. К тому же наше положение стало ещё хуже. Сегодня гонец доставил мне неприятное известие о том, что наш старый знакомый Гарпал не успокоился. Не желая признавать свое поражение после падения Афин, он теперь стал дружить со Спартой и передал ей большую сумму денег для борьбы с нами. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, активность Лаконики увеличиться в разы. На деньги Гарпала спартанцы наймут сицилийцев, выходцев из Великой Греции, призовут на помощь карфагенян.
— И что ты намерен делать? На время оставить Коринф в покое и идти на спартанцев, чтобы разбить их пока еще неокрепшие силы? Но ведь ты прекрасно понимаешь, что коринфяне могут пойти вслед за нами и в самый трудный для нас момент ударят в спину. А если они сделают это вместе с ахейцами и элидцами нам наступит конец.
— Ты вновь прав, Кратер. В этих условиях самый верный способ принудить Спарту к миру — это запросить помощи у Аристида. Пусть его корабли подойдут к перешейку со стороны Сронического залива и доставят нас к устью Эврота. Это будет полной неожиданностью для спартанцев — начал было Птоломей, но Кратер оборвал его.
— И прекрасная возможность для греков разом от нас избавиться. Корабли Аристида созданы для боя, а не для перевозки войска, и любой шторм быстро докажет это, Птоломей. Давай отступим к Афинам, дождемся возвращения Александра и тогда, принудим Спарту к миру.
— По воле великого Александра здесь я и только я решаю, что делать! — обозлился на стратега Птоломей.
— Тогда решай поскорее. Для принятия решения, у тебя мало времени — отчеканил Кратер, и гордо вскинул голову, полностью убежденный, что единственным разумным выход для македонцев было отступление.
— Не волнуйся, приму, и ты узнаешь об этом первым — холодно произнес Птоломей и его несговорчивому собеседнику, не осталось ничего другого как покинуть палатку регента.
Разговор с Кратером оставил на душе у Птоломея горький осадок. В словах своего боевого товарища он услышал не только желание отстоять свое мнение. Кратер явно жалел, что не он является регентом Македонии и не его слово, было последним в этом споре.
Выходец из горной Македонии, он пользовался большим уважением и любовью не только у царя Александра, но и среди воинов, что в нынешнем положении было очень важным. Случись, что серьезное с Александром, Кратер мог надеяться, что воинское собрание выберет в регенты Македонии именно его, а не Птоломея. А если учесть любовь к нему старого полководца Полисперхона, то при благоприятном стечении обстоятельств, мог надеяться и на царскую власть. Лучшего наследника дела Александра для простых македонцев было трудно отыскать.
Оставшись один на один с этими горькими мыслями, Птоломей долго просидел за столом в компании светильника, пытаясь найти выход из столь непростого положения. Много различных вариантов перебрал в своей голове полководец, прежде чем решил, как он сможет развязать коринфский узел.
Утром следующего дня, коринфийский правитель Леандр, был разбужен радостным известием от городского стратега Пифона. Македонские войска стали скрытно отходить вглубь полуострова и военачальник Коринфа предлагал тирану прибыть на стену, чтобы лично удостовериться в этом.
— Смотри внимательно мой господин — говорил тирану старый Пифон, стоя на самой высокой башни на стенах Коринфа, откуда был прекрасный обзор всех городских окрестностей.
— Хотя македонцы скрываю свой отход, но отсюда прекрасно видно, что возле города остается только часть их сил во главе с Полисперхоном. Именно его шатер, из числа македонских вождей остался у стен Коринфа. Палатки Птоломея и Кратера, ранее стоявшие рядом с ним свернуты.
— И, что нам теперь делать? — осторожно спросил Леандр. Он прекрасно обладал искусством интриги и обмана, но был плохим полководцем.
— Все идет как мы, и предполагали, господин. Противник явно получил сведения о намерениях спартанцев прийти на Истм и стремиться помешать этому. Птоломей наверняка попытается уничтожить сначала их, а затем возьмется за нас. Видишь, уже нет палаток фалангистов, снимаются и уходят катафракты. Против нас остаются гипасписты, пельтеки и легкая конница.
— Значит надо выждать время, сбить заслон, а затем ударить по македонцам с тыла — предложил тиран, но Пифон не поддержал его мысль.
— Не совсем так, господин. Выждать время и сбить заслон это хорошо. Однако вот относительно того чтобы напасть на Птоломея с тыла — это несколько не своевременно. Здесь следует подождать.
— Чего? — озадачился Леандр.
— Подождать пока македонцы не сойдутся в битве со спартанцами. Только тогда, следует ударить македонцам в спину и помочь лакедемонянам одержать над ними победу. Своих воинов следует беречь, господин. Они нам ещё пригодятся против тех же спартанцев или аргосцев — учтиво пояснил стратег.
— Хорошо. Действуй — разрешил Леандр и покинул башню. Хорошие вести приятнее понимать на сытый желудок и чашей хорошего вина.
Оставшись один, старый Пифон принялся еще раз, пристально всматриваться в окрестности Коринфа. Все как будто бы соответствовало тому, что он только что сказал Леандру. Македонская тяжелая пехота покинула лагерь и скрылась за ближайшими холмами. Туда же, мелкими группами перемещались катафракты, неумело маскируя свой отход.