При словах о Красном Вердене комиссар Пелтяев восторженно крякнул, а в зале кто-то снова захлопал. Но на этот раз Матецкий только улыбнулся и, почесав переносицу, молча сел на свое место.
В зале задвигали стульями, вставая, и народ потянулся к дверям, у которых, словно привратник, все так же стоял щеголеватый краском. Трофимов окликнул Вальку — Без нас не уходи.
Выйдя из клуба, Валька присел на приступку, надо было обдумать услышанное, но мысли путались, очень хотелось спать. Решив все, как следует, обдумать потом, на свежую голову, он прислонился спиной к нагретой стене и закрыл глаза.
6
Кроме перечисленных Матецким, в зале остались, краском, который, вероятно, исполнял при члене РВС роль порученца, и приземистый скуластый человек в туго перетянутой ремнями шинели.
Убедившись, что двери в залу плотно закрыты, краском развернул на столе карту, давно изученную Трофимовым вдоль и поперек.
— Итак, — сказал Матецкий — В штабе фронта считают, что Щигров обладает достаточными ресурсами для того, чтобы продержаться до подхода основных сил. Необходимо, однако, их сконцентрировать и дать им должное применение. Со мной приехали необходимые для этого специалисты, во-первых, дивизионный инженер Сохшин, кстати, сказать бывший полковник, на деле не раз доказавший преданность Советской власти. Сейчас он проводит реконгсценировку местности, и уже к вечеру обещал представить план фортификационных работ, которые предполагается осуществлять силами гражданского населения, так как ни одной пары лишних рук здесь у Красной армии нет. Таким образом, местные органы должны обеспечить поголовную трудовую мобилизацию жителей и снабдить их надлежащим инвентарем. Думаю, что если удастся задействовать порядка семи-восьми тысяч людей, задача будет выполнена.
Дронов, уездный секретарь, кашлянул. Член РВС мгновенно уперся в него взглядом — У вас есть возражения?
— У меня есть поправка. — бесцветным голосом сказал Дронов. — Все население Щигрова, на настоящий момент не превышает пяти тысяч. Включая стариков, детей и инвалидов.
Мобилизации, кроме того, зимняя эпидемия тифа…
Матецкий, словно заново узнавая, пристально вглядывался в председателя ревкома.
— Конечно, в штабе фронта не обязаны знать все до мельчайших деталей, к тому же это не отменяет ничего из сказанного мной.
— Я понимаю. — Дронов, в своей черной железнодорожной тужурке, сидел, нахохлясь, казалось, не замечая упертого в него взгляда, и гнул свое — Еще одно, уборочная, люди разъехались по деревням.
— Так соберите их! — резко сказал Матецкий. — Я сам могу назвать тысячу и одну причину, по которой, каждому из нас проще уже сейчас, немедленно, пустить пулю в лоб. И, возможно, кое-кому придется это сделать. Но не раньше, чем будут исчерпаны все средства к продолжению борьбы. Что касается, детей и стариков, то их можно задействовать на подсобных работах. Вязать, например, фашины.
— Я не это имел в виду. — без тени раскаянья ответил Дронов, по которому было видно, что о фашинах он слышит первый раз в жизни и относится к ним, априори, без всякого энтузиазма.
— А я именно это. — отрезал Матецкий.
— Фашины, это что такое? — спросил Злотников, не любивший неясностей.
Матецкий улыбнулся. — Вам, как матросу, простительно не знать. Это корзины, сплетенные из ивовых прутьев. Их наполняют песком или землей и используют для строительства полевых укреплений.
— Флотский, ты про Бородино слышал? — спросил Трофимов.
— Это, которого столетие справляли, в двенадцатом году? Слышал, да. — ответил Злотников.
— Вот там они пригодились.
— Ясно.
— С этим, Слава богу, разобрались. — теперь Матецкий смотрел на Трофимова. — Каков военный потенциал Щигрова?
— Хреновый. — ответил Трофимов.
— Поясните вашу мысль.
— В полку, за все про все, тысяча двести штыков и полсотни сабель, две трехдюймовки, десяток пулеметов. Позавчера прибился интернациональный эскадрон из соседней армии.
Это все. В дополнение к этому можно наскрести еще человек двести. Отряд ЧК, милиция, актив, ну, не знаю, может рабочая дружина. Это лучше у Дронова спрашивать.
— То есть, со всего пятитысячного города и окрестностей, только двести человек? — Матецкий улыбнулся. — Вы забываете о революционном творчестве масс. Оно творит чудеса.
Трофимов подумал, что давно не слыхал таких речей, попутно пытаясь вспомнить, какие чудеса ему случалось видеть в жизни. Чудес набралось немного, и чудесного в них, сказать по правде, было всего ничего.
— Чудеса не по моей части. Кроме того, сомневаюсь, что в городе найдется такое количество оружия.
— Не найдется. — подтвердил Злотников. — Мы тут все перерыли. Клади в половину меньше.
— И с боеприпасами совсем беда. — вздохнул комиссар. — Если каша заварится, то на пару дней серьезного боя хватит, не больше.
Матецкий подошел к окну и, словно задыхаясь от этого разговора, открыл настежь створки и расправил плечи. Затем, освеженный, вернулся к столу. — Кончатся патроны, будем драться штыками. Оружия хватит. Тем, кому не достанется винтовок, выкуем пики. Надеюсь, кузнецы-то в городе найдутся.
— Господи…. — подумал Трофимов.
Комиссар же, торопясь сказать хоть что-то хорошее, быстро проговорил — Найдутся, конечно. И кузнецы, и шорники, и бондари.
Матецкий с подозрением взглянул на него и сухо сказал — Отлично. Мы еще к этому вернемся. Так, теперь. Какова на данный момент диспозиция?
Трофимов придвинулся к карте. — На данный момент происходит сосредоточение войск. Первому и второму батальону передан приказ, немедленно сниматься и следовать ускоренным маршем сюда. Думаю, они уже на входе в город. Интернациональный эскадрон ожидается несколько позднее, так как он ведет наблюдение за дорогой на Сварогово-Утятин, где разведка обнаружила скопление белых, силой, предположительно, от полутора до двух тысяч штыков и двух-трех эскадронов конницы.
— Ложь. — подчеркнуто спокойным тоном произнес Матецкий. — Именно по этой дороге я и ехал. Никаких белых не видел. И думаю, кстати, воспользоваться ею для возвращения в штаб армии.
— Сука. — оскорблено подумал Трофимов и, помолчав несколько секунд, ответил. — Вы проезжали там рано утром, а наши разведчики были там позже. На их глазах происходило развертывание войск противника. Командир конной разведки, который лично там присутствовал, ждет сейчас на улице и готов, в случае чего, подтвердить мои слова.
Матецкий, словно прогоняю скопившуюся усталость, провел ладонями по лицу — Не нужно. Верю. Железная дорога, очевидно, тоже перерезана?
— Да. — с некоторым злорадством ответил Трофимов. — В пяти верстах севернее Незванки разъезд Овражный занят вчера офицерским батальоном, по нашим сведениям они ожидают подкрепления. Очевидно, чтобы, заняв Незванку, идти на город. Так что, Щигров практически в окружении. Впрочем, лесами, думаю, возможно выйти в расположение наших. Я могу дать вам проводника.
— Не нужно. — повторил Матецкий. — Я остаюсь. Что в Незванке?
Третий батальон, с приданным бронепоездом, занимает станцию. Его мы пока не трогали, так как он находится на предполагаемых путях отхода.
— Отхода не будет. — сказал Матецкий. — Однако про бронепоезд вы ничего не говорили.
— А, — Трофимов махнул рукой. — какой там бронепоезд, одно название. Блиндированный вагон с двумя пулеметами, да горная пушка на углярке.
— Хорошо. Одной роты там достаточно, остальные пусть немедленно снимаются и следуют в Щигров.
Явно опоздавшая затея с укрепрайоном сильно не нравилась Трофимову. Если бы не внезапное появление члена РВС, этой ночью Железнопролетарский полк снялся бы из Щигрова и, смяв офицерский батальон, ушел бы через линию железной дороги на соединение со своими. Теперь все ломалось. Надо было это все хорошенько обдумать, но Матецкий продолжал задавать вопросы — Каковы силы противника?