В свою очередь армейская часть могла быть атакована с тыла на том участке, где, как считалось, граница полностью на замке, и гадать потом «как бандитам удалось на этом участке просочиться?»
Но в данном случае Грачёв явно погорячился. Хотя на всех совещаниях от министерского уровня и до президентского о Чечне уже говорили как об иностранном государстве, пограничники генерала Николаева ещё не стояли на границах Ичкерии. Но вскоре встанут, обозначив этим самым государственную границу России, как сказано во всех уставах и наставлениях погранвойск.
С удовольствием подставив генерала Николаева под огонь средств массовой информации, Грачёв стал собираться в Моздок. У него была масса собственных проблем, чтобы ещё заниматься чужими. Одной из этих проблем была та же, с которой столкнулись американцы, пытаясь выяснить, где находится Чечня. У РОССИЙСКОЙ АРМИИ НЕ БЫЛО ПОДРОБНЫХ КАРТ ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ.
Поговаривали, что все они были брошены то ли в Грозном, то ли в Бамуте при спешном выводе оттуда бывших советских войск. Командирам частей до комбатов включительно были розданы туристские карты, выпущенные в своё время в Ставрополе, и атласы автомобильных дорог бывшего СССР. Чтобы немного ориентировались на местности. На картах не было примерно 75 % населённых пунктов и более половины имеющихся в Чечне дорог. Естественно не были указаны болотистые и вовсе непроходимые участки, пути нефте-и газопроводов, линий энергопередач и много другого, что составляло (и составляет) военную и государственную тайну в картографии. Никто ведь никогда не думал, что соблюдение этих тайн так больно ударит по собственной армии, которой придётся воевать наощупь.
Но отсутствие" стратегических карт Чечни не являлось единственной проблемой генерала Грачёва. Журналисты, даже те, что ему симпатизировали, давно уже прозвали министра обороны России «министром круговой обороны».
С момента своего назначения на этот поет в 1992 году Грачёв действительно держал круговую оборону. Во-первых, он был выскочкой, а выскочек не любят во всех армиях мира. Во-вторых, он был десантником и занял место, которое, по традиции, уходящей ещё в царские времена, всегда принадлежало общевойсковым (сиречь пехотным) генералам и маршалам. В-третьих, время было такое, что генерал даже с большим, чем у Грачёва служебным и жизненным опытом, едва ли в такие времена мог бы эффективно контролировать столь сложную, громоздкую и плохо управляемую машину, именуемую бывшими советскими вооружёнными силами. В течение 50 послевоенных дет эти силы были нацелены на мировую войну, проходя соответствующее обучение.
Поражение в Афганистане, крушение всего западного фронта, десятилетиями стоявшего огромной дугой от Германии до Венгрии, и, наконец, распад Советского Союза привёл (и не мог не привести) Вооружённые Силы страны в состояние полного хаоса. На глазах погибал флот, авиационные части чуть ли не втрое вынуждены были уменьшить количество полётных часов. Многие соединения, очутившиеся на обломках империи в виде дюжины независимых и псевдонезависимых государств, просто перестали существовать. Практически перестали существовать и гигантские общевойсковые группировки. Лишённые былых средств, укомплектованные едва на 50 %, смешанные с выведенными из Европы частями, брошенные в чистом поле вместе с ржавеющей техникой, общевойсковые армии, корпуса и дивизии фактически прекратили боевую подготовку личного состава, превратившись в огромные акционерные общества с рабовладельческим уклоном.
С гигантским трудом удалось сохранить на прежнем, как казалось, уровне лишь элитарные части: воздушно-десантные войска, морскую пехоту, несколько бывших спецсоединений КГБ, переведённых в подчинение армии, и, разумеется, стратегические ракетные войска как последнее воспоминание о былом имперском величии. Большая часть огромного советского генералитета после того, как за тюремную решётку попали министр обороны маршал Язов и командующий сухопутными войсками генерал армии Варенников, а начальник генштаба генерал армии Моисеев был уволен в запас, оставили службу, но не потому что признали своё поражение, а потому, что не желали служить «временному оккупационному режиму», как они называли правительство президента Ельцина. Не желая служить новому режиму, они, разумеется, делали всё возможное, чтобы этот режим если не свалить, то дестабилизировать до такой степени, чтобы он развалился сам.
Всевозможные «Союзы офицеров», «Союзы ветеранов» и тому подобные организации разлагали армию денно и нощно. Причём не ту огромную, серую и безликую общевойсковую массу, а именно те элитарные войска, ещё сохранившие былую боеспособность. В части беспрепятственно допускались не только представители управляемой партии Жириновского, но и фашистские агитаторы Баркашова, не говоря уже о многочисленных прочих партиях откровенно националистического и экстремистского толка, объявивших себя патриотическими.
В частях Дальневосточного и некоторых других округов открыто (с официального разрешения командования) создавались ячейки «Русского Национального Собора», возглавляемого бывшим генералом КГБ Стерлиговым.
Даже зачастившие в войска православные священнослужители больше говорили о всемирном еврейском заговоре и «жидовском иге», погубившем Святую Русь, чем о спасении души. Весь этот напор был направлен конкретно против президента Ельцина в первую очередь и генерала Грачёва во вторую.
Надеяться на работу Особых отделов, как в былые времена, было смешно. Особые отделы мутили воду в армии одними из первых, скорбя о былых днях всесилия КГБ. Грачёв не мог рассчитывать даже на понимание собственных заместителей и начальника генерального штаба, все из которых так или иначе фрондировали, если выражаться мягко.
Все видели, как долго колебался генерал Грачёв прежде чем открыто выступил на стороне президента Ельцина в дни октябрьского путча 1993 года. И первым, конечно, это видел сам Президент.
Когда-то тоталитарная советская система покоилась на трёх китах: партии, сколоченной её основателем по канонам гангстерской группировки, и двух её боевых отрядов: армии и КГБ. Партия испарилась, бросив свои боевые отряды на произвол судьбы.
Октябрьские события показали Ельцину, сколь мало он может рассчитывать на армию, а проведённое секретное расследование к тому же продемонстрировало, насколько близко к открытому мятежу были именно распропагандированные врагами Президента элитарные части от Москвы до дальних морей. Если этого не произошло, то причиной была скорее не преданность Президенту, а трусость некоторых высокопоставленных генералов, не совсем уверенных в исходе чилийского варианта спасения отечества.
Грачёв потому и сохранил свой пост, что был десантником и пользовался авторитетом именно в воздушнодесантных частях, поскольку командовал ими ещё в советские времена. А нынешний главком ВДВ генерал-полковник Подколзин, хотя и был грачёвским протеже, интриговал против Грачёва, как капитан королевских мушкетёров против кардинала. Страна не понимала своего средневековья.
И Президенту хватило бы одних колебаний Грачёва, чтобы понять, как мало он может рассчитывать на Вооружённые Силы в случае очередного мятежа по образцу хасбулатовского. Ещё менее он мог рассчитывать на откровенно субтильную ФСК, во главе которой стоял Сергей. Степашин, произведённый Ельциным из полковников в генераллейтенанты. Злые языки называли Степашина «пожарником», что совершенно не соответствовало действительности.
Пожарным Степашин никогда не был, а был политработником в системе пожарной охраны Ленинграда и даже защитил кандидатскую диссертацию на тему «Роль партийных организаций в повышении боеготовности противопожарных подразделений».
Когда октябрьские событий сожрали сразу двух министров безопасности: Баранникова и Галушко, Ельцин назначил на этот пост Степашина, возможно, не без оснований рассчитывая на его личную преданность.
Но как говорится, «услужливый дурак опаснее врага». Степашин оказался полностью некомпетентным на этом посту, поэтому снабжал все президентско-правительственные структуры дезинформацией, которая подчас была до неприличия очевидной. Это не был злой умысел директора ФСК. Он докладывал то, что докладывали ему, не имея никакой возможности проверить или перепроверить поступающие данные. А подчинённые лгали ему и с большим удовольствием, с нетерпением ожидая, когда от них уберут очередного начальника. Их и так сменилось 5 за четыре года.