Манфред Шмидт в роли принца карнавала
Представители руководства праздника принесли ему ранним вечером ключи от здания, где проходит праздник. Ключ от города у него был уже несколько дней. Шмидт, пока еще не закончивший одеваться в праздничный наряд, принял маленькую делегацию, вручившую ему ключи от праздничных залов. По его мнению, ему могли бы найти на этот вечер принцессу получше. Он просил передать это руководству праздника.
Принцесса
Семь такси едва вместили свиту. Многие машины были перегружены — руководство экономило не там, где нужно, — так что колонна ехала медленно. У М.Ш. была отдельная машина. Он взял с собой шампанского. Принцесса села к нему. Она не была некрасивой, но какая-то грубоватая, так что Шмидт не представлял себе, как представить такую принцессу публике. Он попытался ее разговорить и дал ей шампанского. Однако в машине у него с ней ничего не получалось, и она вздрагивала, когда он прикасался к ней, а этого в машине не всегда можно избежать.
Дискуссия с руководством праздника
Шмидт потерял драгоценное время ради дискуссии с руководством, которое сразу же по его прибытии в здание, где проходил праздник, пригласило его к себе. Руководству не нравилось, что Шмидт открыто упрекнул его в скупости. Обсуждение раздражало Шмидта. Он извинился, на это тоже ушло время, поскольку руководство не было удовлетворено первым вариантом извинения. Из-за этого появление принца затянулось.
Внимание! 120 прожекторов!
Двенадцатый час
Крики у 7-го и 11-го входов, звуки фанфар, новые прожектора на улице, неожиданно свет выключают — все ликуют в темноте, музыканты с заготовленными свечами спускаются с подиумов и шагают в большой зал, к которому ведет парадная лестница. Пять духовых оркестров, каждый играет свою музыку, и во всю мочь. Раздаются команды, появляется генеральный уполномоченный.
Манфред Шмидт — принц карнавала
Было уже за полночь, когда процессия карнавального принца Манфреда Шмидта, о прибытии которого возвестили оркестры, поднялась по парадной лестнице. Девушки в костюмах гвардейцев освобождали, насколько это было возможно, дорогу для триумфального шествия принца. Принц, принцесса и их свита сначала проследовали по всему зданию. Для первой остановки был выбран подиум большого зала (винного зала), освобожденный оркестрантами. Какое-то мгновение наблюдателю могло бы показаться (но в этой толкотне, разумеется, не было наблюдателей), что некоторых из людей, пытавшихся спуститься по краю парадной лестницы вниз, в то время как основная масса стремилась наверх, так сильно прижали к перилам, что перила могут не выдержать. Наверное, если бы это произошло, люди стали бы цепляться друг за друга, и многие упали бы, разбившись, на мраморное покрытие внизу. В этом случае было бы признано, что руководство не справилось с организацией. Девушки-гвардейцы шеренгой промаршировали на подиум и образовали каре вокруг Манфреда Шмидта и его свиты. Их командир вытащила из ножен саблю и, держа ее у правого бедра, парадным шагом пересекла подиум. За ней последовали остальные девушки. Прежде чем они дошли до конца сцены, шеренга разделилась надвое, и они вернулись двумя параллельными группами обратно. Их командир стояла посреди сцены и салютовала саблей. Это представление повторили в пивной на четвертом этаже, а потом на втором этаже.
Смерть барменши
Из-за опоздания прибытие принца совпало с двумя рейдами, проведенными комиссаром уголовной полиции Пайлером вскоре после полуночи на третьем и четвертом этажах. Не то чтобы он ожидал там чего-либо особенного. Просто таков был его метод — хоть раз пройтись с полицейскими в форме через основные помещения. Бывает, кто-нибудь испугается и выдаст себя. Пайлер шел с полицейскими через бар, прямо к стойке. Как только барменша увидела приближавшуюся полицию, она всполошилась. Позднее было установлено, что она приняла в тот момент яд; для полицейских все выглядело так, будто она нервно и быстро выпила стаканчик шнапса.
Пайлеру тут же стало ясно, что с барменшей что-то не в порядке. Удалось, не привлекая внимания, отправить ее в больницу, однако она скончалась по дороге, так что приниматься за нее врачам было поздно. У стойки нашли сумку из мягкой кожи. Квартиры у нее не было, причину неожиданного поступка установить не удалось. Свидетелям этого, разумеется, праздничное настроение было испорчено, хотя недвижимое тело тут же было закутано в простыни и вынесено.