«О ты, дева Фемида[168], — говорит автор, — что среди девяти муз горы Парнаса имела особую привилегию выведывать тайны пещеры Аполлоновой, — сомневаюсь я, что столь же велик был страх твой пред тем, чтобы поставить стопы свои на тот священный стол, где божественные откровения доставляли тебе труд лишь немногим меньший, нежели смерть, сколь был он в сих [моряках], коим угрожал не сам страх, но лишь тень его, коих великое заблуждение было причиною весьма великих издержек, ибо двенадцать лет непрерывно продолжал инфант сей труд, посылая каждый год в тот край свои корабли, много тратя из доходов своих, в каковые [годы] так и не нашлось никого, кто дерзнул бы совершить сей проход[169].
Правда то, что они не возвращались без почести, ибо, дабы исправить то, в чем терпели неудачу, не выполняя в совершенстве веление своего господина, одни отправлялись [войной] на побережье Граады[170], иные бороздили море Левантийское до тех пор, пока не захватывали большую добычу у мавров, с коею с почетом возвращались в королевство[171]».
ГЛАВА IX.
Как Жил Ианиш, уроженец Лагуша, стал первым, кто преодолел мыс Божадор, и как он снова туда вернулся, а вместе с ним Афонсу Гонсалвиш Балдая.
С великим терпением неизменно встречал инфант тех, кого таким образом посылал капитанами своих кораблей в поисках той земли, не выказывая им какого-либо порицания за их недостаточность, но с благосклонною приветливостью (continenca) выслушивал о выпавших на их долю происшествиях (aquecimentos), оказывая им [затем] те милости, какие имел обыкновение оказывать добро ему служившим. И тех же, либо каких-нибудь иных избранных [людей] (especiais) своего дома посылал он вернуться [туда] обратно, с их снаряженными кораблями, с каждым разом все более приумножая поручение, обещая все большие награды, буде прибавят они что-нибудь к путешествию, свершенному первыми, дабы мог он получить какое-нибудь знание для разрешения того сомнения.
И, наконец, спустя двенадцать лет, приказал инфант снарядить барку, капитаном коей поставил некоего Жила Ианиша[172], своего эшкудейру (коего впоследствии сделал кавалейру и принял весьма добро), каковой, следуя тому же пути, что и прочие, обуреваемый тем же страхом, доплыл не далее островов Канарии, откуда доставил некоторых пленников, с коими и возвратился в королевство. И было сие в год Иисуса Христа тысяча четыреста тридцать третий.
Однако затем, на следующий год, приказал инфант снова снарядить оную барку; и, отозвав Жила Ианиша в сторону, много наказывал ему, дабы он все же потрудился пройти тот мыс; и что, даже если ничего больше не свершит в то путешествие, пусть почитает то достаточным.
— Вы не можете, — сказал инфант, — отыскать опасность столь огромную, в сравнении с коею надежда на награду не была бы многократно большею. И, по правде, изумляюсь я, что была то за выдумка, чрез кою прониклись вы все верою в нечто столь малодостоверное, ибо, коли сии вещи, что говорятся, имели хотя бы какой-нибудь авторитет — сколь бы мал он ни был, — то не возлагал бы я на вас такую вину. Однако вы хотите сказать мне, что [вы прониклись сей верой] вследствие мнения четырех моряков, каковые прибыли по пути из Фландрии (Frandes) или какого-то иного порта из тех, куда обычно они плавают, и не умеют более пользоваться ни стрелкой, ни мореходной картой[173]. Посему все равно отправляйтесь и не страшитесь мнения их, совершая путешествие ваше, ибо, с Божьею милостью, вы привезете из него только почет и выгоду.
Инфант был человеком весьма большого авторитета, коего вследствие его выговоры, хотя бы и были мягки, в людях благоразумных вызывали весьма великие упреки совести, как это проявилось и в сем [муже], каковой после сих слов решил по собственной воле не возвращаться более пред лицо своего господина без точного сообщения о том, за чем он его посылал. И так он действительно и сделал, ибо в том путешествии, презрев всякую опасность, обогнул он мыс с другой стороны, где обнаружил, что дела обстояли весьма противно тому, что он и прочие до того полагали.
И хотя бы [сие] деяние, в том, что касается свершения, было малым, вследствие одной лишь отваги было оно почтено за великое. Ибо коли первый, кто оказался близ того мыса, сделал бы то же, он не был бы так же восхвален и отблагодарен; но так же, как и опасность [сего] дела прочих привела в величайший страх, то и величайшую же почесть принесло свершение его.
О том же, доставило ли Жилу Ианишу происшедшее с ним какую-либо присущую лишь ему одному славу, ясно должно быть ведомо по словам, сказанным ему инфантом перед отбытием; какового [Жила Ианиша] истинный опыт был достаточно очевиден во время его прибытия, ибо был он им [инфантом] весьма добро принят, не без выгодного приумножения в почести и состоянии.
И тогда поведал он ему [инфанту] обо всем деле, как оно прошло, рассказав, как приказал он спустить на воду лодку, из каковой вышел на землю, где не обнаружил никаких людей и признаков населенности.
— И поскольку, сеньор, — молвил Жил Ианиш, — мне показалось, что я должен доставить какую-нибудь принадлежность [той] земли, ибо я сходил на нее, собрал я сии травы, представляемые мною здесь вашей милости, каковые мы в сем королевстве зовем розами святой Марии.
И по окончании, таким образом, рассказа о путешествии, повелел инфант снарядить баринел (barinel)[174], в коем отправил Афонсу Гонсалвиша Балдаю — каковой был его виночерпием (copeiro), — а также Жила Ианиша с его баркою, приказав им снова туда вернуться, как они и сделали.
И по ту сторону мыса преодолели они пятьдесят лиг, обнаружив там землю без домов, а также следы людей и верблюдов[175]. И — потому ли, что так им было приказано или же вследствие необходимости — возвратились они с сим сообщением, не содеяв ничего иного, о чем следовало бы поведать.
ГЛАВА X.
Как Афонсу Гонсалвиш Балдая прибыл на Золотую реку.
— Что ж, коли вы отыскали следы людей и верблюдов, — сказал инфант тому Афонсу Гонсалвишу Балдае, — то весьма представляется, что население пребывает не очень далеко оттуда; или, может статься, это люди, переправляющиеся со своими товарами в какую-нибудь морскую гавань, в коей имеется некая надежная якорная стоянка, где корабли принимают груз. И так как они — люди, то, сколь бы звероподобными ни были, по необходимости должны зависеть от морской добычи — по крайней мере, в том, что касается рыбной ловли; и тем более те из них, кто живет в глуби (sertao). Посему я намерен отправить вас туда снова, в том же самом баринеле. И, равным образом дабы вам сослужить мне службу и приумножить славу вашу, я наказываю вам пройти так далеко, как только сможете, и потрудиться добыть толмача из тех людей, захватив кого-нибудь, чрез кого вы могли бы о сем точно узнать — ибо, согласно моему желанию, немалым достижением будет раздобыть какого-нибудь человека, чрез коего можно будет получить о сем знание.
Корабль был весьма скоро приготовлен, и в нем отбыл Афонсу Гонсалвиш Балдая — не без великого желания исполнить волю инфанта.
И, следуя своим путем, проплыли они на семьдесят лиг далее того места, коего достигли в прошлый раз, что составило сто двадцать лиг от мыса [Божадор], где нашли устье словно бы от речного потока (rio cabedal), где было много добрых якорных стоянок, в каковое [устье] вход углублялся в землю на восемь лиг; где они и бросили свои якоря[176].
И поскольку среди вещей, что вез Афонсу Гонсалвиш, были также две лошади, данные ему инфантом с тем, чтобы отправить на них двух юношей, то тотчас приказал он свести лошадей на берег; и прежде, нежели какие-либо иные люди сошли с корабля, приказал он юношам, дабы проехали они верхом на тех лошадях и прошли бы по земле так далеко, как только смогут, всюду высматривая, не будет ли какого-нибудь поселения или людей, едущих каким-либо путем. И дабы не давали они лишнего труда ни себе, ни лошадям, велел он им не брать с собой никакого защитного оружия, а только их копья и мечи, чтобы нападать, буде придется. Ибо, коли повстречают они людей и те пожелают их захватить, главное их спасение будет заключаться в ногах их лошадей — если только не встретят одного лишь [человека], коим без опасности для себя смогут воспользоваться.
168
Относительно географического положения Парнаса автор [примечания] следует здесь мнению древних, считавших, что эта гора была расположена в центре мира, в то время как согласно Страбону данная гора находилась между Фокидой и Локридой:
Автор примечания, хотя и цитирует Лукана, скорее, заимствовал это место из Овидия, нежели из «Фарсалии» (см. Овидий,
Пещера — это
169
Что же касается попыток, которые во времена инфанта предпринимали суда, направленные им в эти широты с целью пройти по другую сторону мыса Божадор, то, если мы примем указанный автором промежуток в 12 лет и сопоставим его с датой 1433 г., которую он устанавливает для прохода, осуществленного Жилом Ианишем, то получится, что упомянутые попытки начались только с 1421 г.; таким образом,
170
См. дискуссии о происхождении и этимологии этого названия у
171
172
173
174
175
176