И, пройдя так малое расстояние, заслышал Эштеван Афонсу удары топора или какого-то иного железного инструмента, коим некто плотничал по какому-то дереву. И, таким образом, он задержался ненадолго, дабы увериться насчет своего слуха, приведя и прочих в такую же осторожность. И так, все вместе, они признали, что вблизи них находилось то, что они искали.
— Теперь, — сказал он, — вы идите позади и дайте мне идти вперед, ибо если мы все двинемся компанией, то, сколь бы тихо (por muito passo) ни шли, неизбежно будем учуяны; таким образом, что прежде, нежели мы доберемся до него, кто бы он ни был, коли он один, то по необходимости кинется спасаться. Коли же я пойду в одиночку, медленно и на корточках, то смогу захватить его внезапно (podê-lo-ei filhar de suspeita), так что меня не будет слышно. Однако ваши шаги пусть не будут столь короткими, чтобы ваша помощь запоздала ко мне там, где она мне, быть может, потребуется, коли я окажусь в крайней опасности.
Когда же они таким образом на сем условились, начал Эштеван Афонсу следовать своим путем. И посреди верной осторожности (bom esguardo), с коею он в тишине совершал свои шаги, и усердия, с коим гвинеец свершал свой труд, сей так и не смог учуять приближение другого [Эштевана Афонсу] до тех пор, пока тот не бросился на него прыжком. И я говорю «прыжком», поскольку Эштеван Афонсу был мал телом и худ, гвинеец же совсем напротив; и он так крепко ухватил его за волосы, что когда гвинеец пожелал выпрямиться, Эштеван Афонсу оказался повисшим, с ногами, оторванными от земли.
Гвинеец был храбр и силен, и показалось ему, что глумлением для него было оказаться таким образом подчиненным чем-то столь малым (ser assim sujeito de tão pequena cousa) — хотя и был он испуган внутри себя насчет того, что бы это могло быть; однако сколько он ни трудился, так и не мог от него избавиться (desempachar) — с такою силою тот вцепился в его волосы (andava enfeltrado em seus cabelos), что усилия тех двоих казались ничем иным, как отвагою отчаянной борзой (galgo ardido), вцепившейся в ухо могучего быка.
И, говоря по правде, помощь прочих казалась уже Эштевану Афонсу запоздалою (tardinheiro); вследствие чего, думается мне, в сердце своем он уже весьма раскаивался в первом совете; и коли на тот момент было бы возможно договориться, то я ведаю, что он счел бы за благо оставить добычу, дабы обезопасить себя от урона.
И когда те таким образом пребывали в борьбе, внезапно явились прочие и схватили гвинейца за руки и за шею, дабы связать. И Эштеван Афонсу, думая, что тот уже надежно пребывал в руках прочих (recadado nas mãos dos outros), отпустил его волосы. И гвинеец, видя, что голову его отпустили, стряхнул остальных с рук, отбросив каждого в свою сторону, и бросился бежать; коего преследование прочими немногому послужило, ибо его проворство было весьма превосходно в сравнении с бегом других людей. И, двигаясь так, он укрылся в одном лесу, под сенью весьма густой чащи; и в то время как прочие, думая, что достали его, трудились изо всех сил, дабы его отыскать (trabalhando-se de o buscar), он находился уже в своей хижине с намерением обезопасить своих детей и взять свое оружие, кое оставил с ними. Однако же весь его первый труд оказался ничем в сравнении с великим горем (grande nojo), пришедшем к нему с отсутствием детей, коих он не нашел. И так как у него еще оставалась небольшая надежда на то, что они, быть может, где-нибудь спрятались, он принялся смотреть во все стороны, дабы увидеть, не удастся ли ему разглядеть их. И при сем появился Висенти Диаш, тот купец, что был главным капитаном той каравеллы, коему принадлежала лодка, в каковой прочие высадились на землю. И представляется, что он, думая, что выходит прогуляться вдоль берега, как он имел обыкновение делать в поселке Лагуш, не позаботился захватить с собою оружия иного, кроме лишь багра.
Однако гвинеец, едва его завидев, — столь был он воспламенен гневом, как вы, должно быть, и подумали, — то двинулся на него весьма охотно. И хотя Висенти Диаш видел, с какою яростью тот к нему приближался, и знал, что для собственной защиты подобало быть лучше вооруженным, понимая, что бегство не приносило ему пользы, но, скорее, вредило (ante empecia) во многих смыслах, ожидал его, не выказывая признаков страха.
И гвинеец, обрушившись на него с силой (como vinha rijo), нанес ему затем азагаей рану в лицо, каковою рассек ему почти всю челюсть; в возвращение коей получил гвинеец другую рану, хотя и не была она равна той, что он перед этим нанес.
И поскольку оружие не было достаточным для подобной битвы, то оно было отброшено в сторону, чтобы им перейти к рукопашной. И так продолжали они короткое время (uma pequena peça), катаясь друг с другом [по земле], каждый трудясь ради победы. И в таком положении увидел Висенти Диаш другого гвинейца, каковой [возрастом] был между отроком и мужчиной (estremava moço para homem) и шел на помощь тому. И хотя первый был столь силен и столь храбр и с такою охотою был расположен к бою, как мы уже сказали, ему, однако, было не избежать того, чтобы стать пленником, коли внезапно не явился бы другой; из страха перед каковым ему [Диашу] было необходимо оставить первого.
И при сем внезапно явились товарищи, хотя гвинеец и был уже свободен от его [Диаша] руки. И как люди, для коих бег был в привычке, начали гвинейцы спасаться, мало опасаясь врагов, бросившихся их преследовать.
Наконец возвратились наши к своим каравеллам с тою малою добычей, кою прежде имели в своих лодках.
ГЛАВА LXI.
В коей автор говорит о некоторых вещах, касающихся реки Нил.
Представляется мне, что, поскольку в сей прошлой главе я говорил о том, как наши каравеллы прибыли на реку Нил, я должен поведать вам что-нибудь о ее чудесах, и таким образом, чтобы наш принц обрел почесть за то, послал составлять добычу на воды самой благородной реки мира.
И относительно величины сей реки имеются дивные мнения (maravilhosas tencoes), ибо о сем говорили Аристотель и Птолемей, Плиний[360] и Гомер, Исидор[361], Лукан[362] и Павел Орозий[363], и многие другие сведущие люди (sabedores); однако и они не могут в полной мере завершить описание ее чудес.
И, во-первых, говорит Павел Орозий[364], представляется, что река эта исходит из того же берега, где начинается Красное море, из того места, которое греки зовут Моссиле Немпорио (Mossille Nemporyo), и оттуда, по его словам, она идет на запад, и проходит через многие земли, и образует посреди себя остров, название коего Мероэ (Meroe)[365]. И сей город находится во владениях Эфиопии, и в него отправился Моисей по велению Фараона со всею мощью Египта, согласно написанному Иосифом[366] [,] Рабаном и мастером Петром; и [мастер Петр] говорит, что в то время он назывался Саба (Saba) и был столицею Эфиопского царства, однако спустя продолжительное время Камбис, бывший царем той земли, дал тому городу название Мероэ[367], из любви к одной своей сестре, согласно рассказываемому мастером Петром. Однако мастер Гондофре (Gondofre)[368] в девятой части книги «Пантеон» говорит, что уже прежде другого имени его называли Надабет (Nadabet), и что имя это было первым, которое он получил сразу после своего основания.
И Нил, доходя до этого острова, направляет свое течение к северу, а оттуда поворачивает на полдень; и по причине отступления (referimento), что он там делает, он выходит из ложа (sai da madre) в определенные времена года, благодаря чему орошает все поля Египта.
Однако Плиний рассказывает [об этом] иным образом, ибо говорит, что истоки, от коих рождается сия река Нил, достоверно не известны ни одному человеку (nao ha hi homem); и говорит [также], что [сия река] идет на весьма большом протяжении (mui longa terra), по пустыням и землям столь горячим, что они запылали бы пламенем, если бы не было сей реки; и что многие трудились ради того, чтобы узнать точное место, где она берет начало, но среди них больше всех преуспел (percalcou) в этом царь Юба (Juba), который оставил записи о том, что, как он обнаружил, река Нил берет начало на одной горе, называемой Аталант (Atalante), каковая гора находится в земле Мавританской, самой нижней на западней оконечности Африки, не очень далеко от великого моря; и что она берет начало из источника, где сразу затем образует большой водоем (estanco), называемый Нуллидом (Nullidom), в каковом водятся рыбы, из коих одни называются allaltetes, другие — coracinus, а иные — sillurus. И также говорят, что там рождаются кокадрисы (cocadrizes)[369], в связи с чем рассказывается, как жители города Цезареи (Cesareia)[370], что находится в той же самой земле Мавританской, взяли одну кокадрису и поместили ее в свой храм, называемый Эзеем (Eseo), и что много лет она находилась там в доказательство того, что в том водоеме водились оные кокадрисы. И [Плиний] рассказывает, что было обнаружено людьми той земли, кои то зрели и нашли подтвержденным, что тем же образом, каким выпадают снега и дожди в земле Мавританской, где находится тот источник, прибывает и убывает Нил; и что с того момента, как он выходит оттуда и достигает песчаной земли, то не желает течь ни поверх них, ни по местам пустынным и дурным; но исчезает там и идет так, скрывшись, на протяжении нескольких дней; и что после того, как он достигает другой Мавритании, Цезарейской, каковая не есть песчаная земля, он выходит поверх земли и образует там другое озеро где водятся те же самые животные (animalias) и твари, что и на другом [водоеме]. И посему верят люди, что вся та вода — из Нила, и что, после того как она выходит оттуда и достигает других песков, лежащих по ту сторону Мавритании и в стороне Эфиопии, она исчезает снова и идет так, скрывшись, на протяжении двадцати дней, до тех пор, пока не оказывается внутри земли Эфиопской, где полностью выходит на поверхность земли, наглядно показывая, что исходит из источника, такого же, как и другой, в Мавритании, называемого Нигрис (Nigris), где равным образом водятся все те же животные и твари, что и на прочих участках этой реки. И оттуда она идет далее все время поверх земли, более не скрываясь; и отделяет Африку от Эфиопии, и образует великие озера, коими поддерживают себя люди той земли, и тем же самым образом встречаются там все те твари, что водятся на прочих участках этой реки. И от того места, где она начинает идти поверх земли, более не прячась, до того, где она начинает делиться, она зовется Нигрис [Нигер], и уже там ее воды весьма обильны, и там она разделяется на три части, из коих каждая есть сама по себе река.
360
361
362
363
364
365
366
В оригинале запятая между именами «Иосифа» и «Рабана» отсутствует, так что получается, будто «Иосиф Рабан» — это имя, которое Зурара присваивает Иосифу Флавию. Однако мы полагаем более правдоподобным вариант, предложенный Т. ди Созой Соаришем (1981), который считает, что здесь, помимо Иосифа, назван также
367
Упоминаемый непосредственно перед этим мастер Петр, представляется отчасти сомнительным. Возможно, это автор трактата одиннадцатого столетия «Contra Simoniam» и т.д., или «Magister Scholarum» тринадцатого, обычно называемый «Master of Stommeln».
368
369
ПРИМЕЧАНИЕ. Кокадриса. Сей есть зверь, каковой, согласно рассказываемому Плинием, водится в Ниле, и имеет за обычай, а также по своей природе, жить днем на земле и ночью в воде; в воде, чтобы питаться рыбой, за счет чего живет и поддерживает себя, и на земле, чтобы спать и освежаться. Но если, выходя поутру к берегу, ей встречается мальчик или мужчина, то она быстро их убивает; и говорят, что она проглатывает их целиком. И сей есть весьма дурной и весьма опасный зверь (*).
(*)
370