Названный мною отрок был тот Айрис Тиноку, о коем я уже говорил выше; в какового Бог поместил столько благодати, что в продолжение двух месяцев подряд направлял он путь того корабля. Сомневались они, все же, насчет того, каков будет конец их [пути], ибо все те два месяца они ни разу не зрели никакой земли; по завершении коих [месяцев] они увидели одну фушту, шедшую на войну (que era de armada), каковой они весьма испугались, думая, что она принадлежала маврам; однако, узнав, что принадлежала она одному галисийскому корсару, что звался Перу Фалкан (Pero Falcao) [Педро Фалькон], пришла к ним новая радость — и еще более, когда было им сказано, что находились они у побережья Португалии, напротив одной местности магистрата (mestrado) Сантьягу, что зовется Синиш (Sines)[438].
И так они прибыли в Лагуш, откуда отправились к инфанту, дабы поведать ему о бедственном событии (forte acontecimento) их путешествия, представив ему множество стрел, от коих умерли их товарищи. От каковой потери инфант возымел великое неудовольствие, ибо он почти сам воспитал их всех; и хотя вполне уверовал в спасение их душ, не смог избегнуть печали по тому человечеству (daquela humanidade) [тем людям], что на его глазах на протяжении стольких лет было взращено. И подобно господину, ощущавшему, что смерть их была ради службы ему, он впоследствии проявил особую заботу об их женах и детях.
ГЛАВА LXXXVII.
О том, как Алвару Фернандиш снова вернулся в землю негров, и о делах, что он там свершил.
Одна из вещей, по коим узнается благородное сердце, есть та, что оно не довольствуется малыми делами, но всегда ища превосходства, чрез кое почесть его будет приумножена в ряду деяний благородных [мужей], — как в собственной его земле, так и за ее пределами. И сие справедливо можем сказать мы о Жуане Гонсалвише, капитане острова [Мадейра], каковой, будучи неудовлетворен другим путешествием, кое его корабль совершил в предыдущем году в землю негров, постановил (encaminhou) послать туда снова того же самого Алвару Фернандиша со своею добро снаряженною каравеллой; наказав ему, дабы он всегда шел так далеко вперед, как только сможет, и потрудился составить какую-нибудь добычу, коей новизна и величина могли бы дать свидетельство о доброй воле, кою имел он послужить тому сеньору, что его воспитал.
Алвару Фернандиш принял деяние должным образом (com bom encargo), как тот, что не менее желания имел свершить подвиг, нежели то ему приказывал его дядя.
Когда корабль был снабжен провиантом (abitalhado), они проделали путь прямиком к Зеленому мысу, где в предыдущем году взяли двух гвинейцев, о коих мы уже говорили в другом месте; и оттуда прошли к мысу Мачт (cabo dos Matos)[439] и стали там на якорь, дабы высадить некоторых людей.
И только для того, чтобы осмотреть землю, собрались семеро; каковые, будучи высажены на пляж, нашли след людей, уходивших по одной дороге. И, последовав за ними, они пришли к колодцу, где нашли коз, коих, как представляется, оставили там гвинейцы (и сие, как я думаю, оттого, что они почуяли, что те [наши] шли следом за ними). До того только места дошли христиане, ибо не возымели смелости (ouso) следовать далее вперед; и, вернувшись на свою каравеллу, они прибавили в своем пути и, спустив на воду лодку, нашли на земле слоновий навоз такой величины (согласно суждению его видевших), какой мог быть человек. И поскольку то место не показалось им годным для составления добычи, они снова вернулись на свою каравеллу.
И, идя таким образом вдоль морского берега, они по прошествии немногих дней снова высадились на землю; в коей нашли одну деревню, из коей вышли ее жители — как люди, показывавшие, что желали защищать свои дома. Среди коих [жителей] один шел, прикрывшись доброй даргой (bem adargado) и с азагаей в руке; какового увидев, Алвару Фернандиш, решив, что то был принципал тех [гвинейцев], мощно двинулся на него и нанес ему своим копьем столь великую рану, что тот очутился перед ним мертвым на земле. И он взял его даргу и азагаю, каковые привез инфанту вместе с прочими вещами, как в дальнейшем будет поведано.
Гвинейцы, видя того [человека] мертвым, прекратили свое сражение. Также и наши нашли, что то было не время и не место для того, чтобы лишать их того страха; но [вместо того] вернулись на свой корабль. И на следующий день они сошли на землю, несколько вдалеке оттуда, где увидели, как идут некоторые женщины тех гвинейцев, каковые, кажется, бродили подле бухты, собирая моллюсков (marisco); и они взяли одну из них, коей, верно было лет тридцать от роду, вместе с одним ее ребенком, лет двух, и также одну отроковицу четырнадцати лет, в коей было весьма доброе сложение членов (assaz boa apostura de membros), а также пригожая (razoada) для гвинейки наружность. Однако силе женщины надлежало весьма дивиться, ибо из троих, что сообща двинулись на нее, не было ни одного, кто не поимел бы достаточно труда, желая отвести ее в лодку; и один из тех [людей], видя задержку, что они совершали, во время коей могло случиться так, что неожиданно появились бы некоторые из жителей той земли, принял решение взять у нее ребенка и отнести его в лодку; к коему любовь принудила мать последовать за ним, без большого усилия (prema) со стороны тех двоих, что ее вели.
Оттуда они проследовали далее вперед на некоторое расстояние, пока не пришли к одной реке[440], в кою вошли на лодке; и в одном из домов, что они там нашли, захватили женщину; отведя же ее на каравеллу, снова вернулись к реке, с намерением подняться далее вперед, дабы потрудиться ради составления какой-нибудь доброй добычи.
И когда они шли таким образом в продолжение своего пути, вышли против них четыре или пять челнов гвинейцев, подготовившихся как люди, желавшие защищать свою землю; с коими сражение [люди] в лодке не пожелали испробовать, видя большое превосходство, что имели противники, страшась, главным образом, великой опасности, что заключалась в яде, коим те выстреливали.
И они начали отступать, наилучшим образом, каким могли, к своему кораблю; но, увидев, что один из тех челнов весьма выдвинулся, развернулись против него; каковой [челн] стал возвращаться к остальным, и в то время как наши желали добраться до него прежде, чем он там укроется (ибо представляется, что он уже пребывал удаленным от компании на доброе расстояние), лодка приблизилась настолько, что один из тех гвинейцев выстрелил в ее сторону и попал стрелой Алвару Фернандишу в ногу. Однако поскольку тот был уже предупрежден насчет ее яда, то вырвал ту стрелу весьма скоро и велел промыть рану мочой и оливковым маслом, а затем весьма хорошо смазал териаком (teriaga)[441]; и было угодно Богу, чтобы [сие] пошло ему на пользу, хотя здоровье его и прошло через великие тяготы, ибо несколько дней пребывал он в шаге от смерти.
Прочие на каравелле, хотя и узрели своего предводителя таким образом раненным, не перестали посему следовать вперед вдоль того берега; пока не достигли одного песчаного мыса, что возвышался напротив большого залива, где они спустили свою лодку на воду и отправились вглубь, дабы увидеть, что за землю найдут. И, находясь в виду пляжа, они увидели, как к ним шли целых сто двадцать гвинейцев — одни с даргами и азагаями, другие с луками; и как только те оказались рядом с водой, то начали играть [на музыкальных инструментах] и плясать, как люди, далекие от всякой печали. И [люди] из лодки, желая избежать приглашения на тот праздник, возвратились к своему кораблю.
438
440
441