Официантка посмотрела на стену, потом на меня, как на не умеющего читать.
— Там же внизу написано! Репин, Левитанов…
— Понятно. — Я положил перед ней один доллар — как залог будущего положительного ответа. — Можно, я от вас позвоню?
…Расположившись между засаленным баком и пирамидой пустых ящиков, я набрал номер телефона Шкурко. Стараясь не обращать внимания на интерьер подсобного помещения и сосредоточив взгляд на визитке, частный детектив в моем лице стал читать.
— Президент футбольного клуба «Форт-Норд»… Шкурко Любовь Витальевна… Телефон рабочий… Телефон до…
Что?! Она — президент городского футбольного клуба?! Но там же президент — Якушев! Минутку… Когда я с ним последний раз виделся?… Три месяца назад. Да, три месяца назад. И он не выглядел человеком, готовящимся отойти от любимого дела… Да, это его рабочий телефон!
Наконец трубка промолвила:
— Слушаю.
— Любовь Витальевна, это Ломакин… Мне есть, что вам сказать…
Женщина всхлипнула.
Не понял?!
— Вам… уже сообщили?..
Опять началось буйство, в процессе которого я понял, что ошибся, она еще ничего не знает.
— Где эта стерва живет?! Он сейчас у нее?! Вот гад! Что ему не хватало, что?! Он всегда был бабником, всегда!!! Где он сейчас?..
— Любовь Витальевна, он сейчас… убит.
— Чт… Что?..
Так… Сейчас начнется… Сколько раз я видел эту реакцию. Вот только странно — известие по содержанию одно и то же, а люди реагируют на него — по-разному. Я видел моментально падающих в обморок, видел входящих в безумную истерию людей. Встречались и прецеденты философского отношения к случившемуся. Спокойно так — бог дал — бог взял… Реакция Шкурко была гибридом всего этого, вместе взятого.
— Как убит?! О, господи, ты что это говоришь?! За что?! О, господи!!!
Потом:
— Я всегда знала, что это плохо закончится для нас…
И, наконец, я услышал звук телефонной трубки, падающей на пол.
Очень! Очень хорошо ты сделал, Виктор Ломакин, что исполнил свой гражданский долг! Молодец! Не успев договориться о том, чтобы эта дама тебя не упоминала ни при каких обстоятельствах там, в милиции, ты успешно ввел ее в состояние комы! Молодец. Она как раз очухается к тому времени, когда приедут «Смыслов и компания», и на их вопрос, кто вам уже успел сообщить, она четко ответит — Виктор Ломакин, частный детектив и вот номер его пейджера! Поскольку Смыслов очень умный парень, он сразу станет искать этого детектива, чтобы задать ему каверзный вопрос: откуда, Вить, ты знаешь депутата Шкурко? Его жена говорит, что ты следил за ним, это правда? Бензин еще не подорожал?
Я повесил трубку, осторожно протиснулся между архитектурной композицией в подсобке и вышел в зал. Ко мне тут же подскочила довольная долларом официантка.
— Будете на выставку просить?
— Кого-чего просить? — Я все еще вертел в руках визитку и не соображал, о чем идет речь.
— Как чего? — в свою очередь удивилась официантка. — Картины! Вы ведь насчет них куда-то звонили?
— Ах, да! — усмехнулся я, вспомнив разговор с ней. — Сказали, чтобы вы поставили на каждую картину сигнализацию и ждали сотрудников музея. Они собираются приобрести у вас полотна за очень большие деньги.
Я все равно сюда больше не собирался.
Прокрутив в голове разговор с мадам Шкурко и почувствовав какую-то несуразицу, я решил поколесить по городу, а через два-три часа явиться к ней. Вообще-то все это довольно странно… Муж — депутат, жена — президент футбольного клуба. Жена, подозревая измену мужа, нанимает частного детектива. В момент истины ее мужа убивают на моих глазах. На глазах этого частного детектива. Убивают дерзко. Детектив сообщает об убийстве жене, и она падает в обморок, успев сказать, что он был бабником и что это все могло плохо закончиться… Стоп.
Я включил правый указатель поворота и резко свернул к тротуару.
О том, что он был бабником, Шкурко сказала до того, как я поведал ей о кончине мужа. «Был бабником…» Почему — «был»?.. Она сказала о нем, в ее понимании — живом, в прошедшем времени! Нет, не может этого быть… Я даже не хочу об этом думать, потому что сразу пойму, какая роль мне уготована в этом спектакле!
Еще не осознавая, что делаю, я рванул «Хонду», как мотоцикл, с места и помчал к дому Шкурко.
Вот-те раз!.. Это что еще за фокусы?
От обочины оторвалась синяя «восьмерка» и стала нарушать те же правила дорожного движения, что и я. Ошибаюсь? Сейчас посмотрим. Выведя машину на середину дороги, я сбросил скорость и включил левый поворот. Водитель «восьмерки» сделал то же самое. Может, ему тоже нужно попасть в тупик на улице Свердлова? Почти начав движение налево, я круто вывернул руль и свернул направо, в переулок. Если это официальная «наружка», то «восьмерка» уедет влево и на глаза мне сегодня уже не покажется. Они «засветились». Он просто «передаст» меня другому экипажу, который наверняка в общей колонне с нами. Но «восьмерка» поступила так же, как я, то есть сделала то, за что водителя, ведущего машину по оживленной трассе города, нужно просто убивать — с включенным левым указателем поворота она круто свернула вправо. За мной.
По крайней мере, теперь ясно, что меня пасут не бывшие братья по оружию… Тогда кто? Братва? Я стал вспоминать, кому из этого племени за последнее время успел перейти дорогу. После мысленного разбора своих последних дел, в ходе которого мне удалось на «Хонде» проехать через школьный двор, несколько дворов жилых и попасть в частный сектор, догадка пришла сама собой. «Дело» депутата Шкурко.
Я чувствовал, что завожусь. За тысячу так и не полученных долларов терпеть унижение преследования от идиотов, которые даже кошек переезжают тех же, что и я?!
Моя «Хонда» буквально вылетела с пыльной улицы, тянущейся вдоль частных домов, создав своеобразную дымовую завесу. Выехав на асфальт, едва не зацепив какую-то иномарку, я снова заскочил в частный сектор и свернул к ограде дома под ветвистым деревом. По-моему, это была старая яблоня. Я оглянулся назад, немного подождал и как только мимо меня, по трассе, визжа проворачивающимися от резко взятой скорости колесами, проскочила синяя «восьмерка», выехал на дорогу и направился в другую сторону. Для верности попетлял по дворам и остановился.
Ни хрена себе, дела!..
Немного успокоившись, я выбросил в окно докуренную сигарету. Ничего, бесконечно это продолжаться не будет. Попасут и перестанут. Но почему? Зачем кому-то знать, что я делаю после того, как уехал с места убийства? Если бы меня хотели убрать, то убрали бы давно. Без этой дурацкой слежки. Значит, пока я должен радоваться тому, что ничьим «заказом» не являюсь. Как мало нужно человеку для счастья!.. Просто одно — чтобы его не убили. Мне, действительно, этого было мало. Какие-то быки — я даже не знаю какие, «завели» меня! Я что, так похож на лоха, чтобы со мной можно было играть?! Ребята, за пять лет работы в уголовке на моем счету почти четыреста раскрытых преступлений! Я что, действительно похож на лоха?!
Зная себя и не раз ругаясь с самим собой из-за этого, я был просто уверен в том, что теперь только потому, что кто-то счел нужным со мной поиграть в «подкидного дурака», я в сторону не «отъеду». По мнению этих быков, в роли «подкидного» выступил Шкурко, а в роли «дурака» — я. Не согласен.
* * *— Витька, друган! — заорал Баранов, едва я успел перешагнуть порог его гримерной. — Ты куда пропал? Мне вчера после премьеры преподнесли бутылку настоящего «Наполеона»! Заходи, садись и доставай из вон того шкафа рюмки!
— Дети преподнесли? После «Красной Шапочки»?
— Ну, ты даешь! — хохотнул Дима. — Все тот же неугомонный шутник. Какие дети?! Средства на спектакль выделил один из «новых». У них сейчас мода такая — как освободятся, так сразу начинают благотворительностью заниматься. Детям, инвалидам… Витька, скажи честно, они там что, огромные бабки заколачивают, что ли?! Я слышал — с голоду мрут! — Баранов уже доставал рюмки и заветную бутылку. — Так вот, он освободился, спонсировал премьеру, а после спектакля всем вручил по бутылке «Наполеона».