К нам шагнул президент:
— Россия, как птица Феникс, воскреснет из пепла.
— Богоугодное дело совершаете, сыночки, богоугодное, — к нам подоспел патриарх Ферапонт.
— А почему сжигаются исключительно русские деньги? — дернул Рябов плечом.
Павел Гусь оживился:
— На забугорные денежки мы закупим народу одежу и продовольствие.
— Не только! — встрял президент. — Мы приобретем лучшие западные заводы и технологии.
Жена президента, Алина Борисовна, заслышала разговор, подплыла. Поправила черную бретельку лифа.
— Россиянам надо дать не рыбу, а удочку, — сощурившись, откомментировала.
— Спиннинг? — уточнил я.
— Вроде того.
Языки пламени поднимались все выше и выше. Становилось жарко.
«И зачем только Гусь взял зонтик? — озадачился я. — На небе ни облачка».
Рябов отмахнул от лица дым ассигнаций, достал из весеннего макинтоша пачку «Кэмела», щелкнул зажигалкой с раздевающейся жительницей Сан-Франциско.
— Все это так… Однако как вы поступите с валютой, коя осталась на руках граждан?
— Попросим сдать ее, — усмехнулся Абрамкин.
— Держите карман шире! — иронически всплеснул я руками.
Президент РФ посуровел:
— Тогда придется прибегнуть к карательным мерам. Государство же оно, как мать. Гладит-гладит по головке, а чуть что не так — хлабысь — по жопе ремнем.
— Знаете, почему я собираю фашистские марки? — улыбнулся Гусь.
— Почему? — Рябов пристально глядел на брыластое лицо Павла Павловича.
— Именно безумие бабла приводит к фашистским застенкам. Чтобы избежать этого казуса, кое-кого можно и покарать.
Через несколько дней контроль над русаками решено было осуществлять через микрочип, вживленный в мозжечок. Именно он будет подавать сигнал на Лубянку, сколько у кого какой наличности.
— 140 миллионов чипов? — позвонил я резиденту РФ. — На какие, ёлы-палы, шиши? Нефть дешевеет…
— Вы, Петя, будто малый ребенок. А подушка экономической безопасности?
— Разве вы не всю ее на себя потратили?!
— Выходит, не всю.
Оказывается, чип не только определял число дензнаков, но и коэффициент продуктивности. Исходя из этого, выдавались съестные продукты, одежда, услуги.
По сводкам ВЦИОМ производительность труда стремительно росла. Предвкушая триумф отечественной экономики, я потирал ладони.
Рябов разбирал на кухонном столе именной браунинг, тщательно смазывал детали льняным маслом.
— Погодите, ликовать, акушер. Ситуация еще хрен куда вырулит.
— Экономические показатели семафорят об обратном.
Сыщик собрал оружие, в шутку прицелился мне в лоб, проверочно пощелкал курком.
— Вы давно были в продуктовом магазине?
Я увернулся от воображаемой пули:
— Вчера ходил за молоком и овсянкой. Цены подросли процентов на 15. Не вижу в этом ничего фатального. Инфляция.
— На 15 процентов за несколько дней?
Зазвонил телефон. На проводе глава Центробанка, Павел Гусь.
— Господа, я решительно разочаровываюсь в своем народе?
— Что так? — инспектор выбил из пачки «Кэмела» сигарету.
— Отказываются вставлять чипы. Лишь старушки согласны. Все бегут за рубеж. Железнодорожные перроны и аэропорты переполнены.
— План ваших действий?
— Пункт первый. Срочно реконструировать железный занавес. Никого не впускать в страну и, главное, не выпускать. Пункт второй, приступить к поголовному вживлению чипов.
Рябов выпустил едкий клуб дыма:
— Уж лучше бы, Паша, вы собирали свои фашистские деньги. То бишь марки.
— Вы не патриоты! — разгневанный Гусь бросил трубку.
— Как они намерены восстановить железный занавес? — конвульсивно сглотнул я. — Никакого спецназа с десантом не хватит.
— Я думаю, они начнут с тотального сожжения всей наличности.
— Тогда народ осатанеет. И сожжет их самих.
— Как Жанну д'Арк?
— Или Джордано Бруно.
Рябов тщательно затушил бычок в латунной пепельнице, изготовленной умельцами из авиационного патрона.
— Даже не знаю, что тут сказать. Возможно, Гусь с Абрамкиным и правы. Все гениальные идеи всегда встречают на Руси жесткое сопротивление. Вспомните, как в эпоху Петра Великого трудно приживалась в русских деревнях картошка.
Конечно, с сыщиком можно было бы и поспорить. Сказать, мол, Петру Первому несправедливо приписывают все достижения. И флот он построил, и окно в Европу прорубил, и засадил от Владивостока до Калининграда все картошкой.