Флот же в Архангельске был и до него. Окно в Европу давно уж прорублено. Вспомните хотя бы путь из варяг в греки, во времена Великого Новгорода. Именно Ивану Грозному мы обязаны появлению рассыпчатой и аппетитной картошки. Да какой смысл в полемике? Не лучше ли подождать? Пусть сама жизнь подскажет, как нам действовать.
События же развивались так…
Были отменены все международные рейсы отечественных самолетов и поездов. У Лобного места сожжено еще сорок КАМАЗов русской наличности.
Народ же судорожно драпал за кордон.
Улетали на авиалайнерах стран, с коими Абрамкин еще не успел разорвать дипотношений. Уплывали на надувных матрацах в Стамбул и Аляску. Звериными тропами уходили в Грузию, Афганистан и кочевую Монголию.
К концу чудного лета на бескрайних просторах от Владивостока до Калининграда осталась лишь горстка людей. В основном, понятно, старики и старушки, ярые патриоты, слабоумные, мечтатели-идеалисты и кремлевская вертикаль, которая свято верила, что в стране еще есть чем поживиться.
Мы безотлагательно с Рябовым были вызваны в Кремль.
Диспозиция примерно такая же, как и в прошлый раз. Спасская башня. Овальный кабинет. Я с сыщиком и президент РФ с Павлом Гусем.
— Что происходит? — вскрикнул Абрамкин. — Неужели реформа чипизации накрылась медным тазом?
Павел Гусь кусал тонкие губы:
— У нас еще остались кой-какие человечьи ресурсы.
— Ты бредишь… — пробормотал Абрамкин.
— А монголы с китайцами? Они к нам, ой как, просятся?! Просто роют копытами.
Рябов погладил тайную кобуру именного браунинга:
— Согласятся ли эти люди с раскосыми и жадными очами работать бесплатно?
— А кто их будет спрашивать? — вскрикнул Пашутка. — Хочешь получить гражданство РФ? Сразу — бац! — в мозг чип.
— Так они же сбегут… — мелово побледнел президент.
— А мы их «катюшами» или системой «град». У нас же еще со времен Совдепии граница на надежном запоре.
Вошла супруга президента РФ, г-жа Альпенгольц, в руках держала свинью-копилку.
— Скажи, дорогой, — тихо спросила она, — ты и эту хрюшку решил раскокать, а деньги спалить? Их же наш сыночек собирал с пятилетнего возраста.
— Там металл. Он не горит, — щека у Абрамкина нервически дернулась. — Нужна плавильная печь.
Алина Борисовна, вся в траурно-черном, шагнула к мужу и расколола глиняную чушку о сократовский лоб мужа.
Металлические кругляки звонко раскатились по вощеному паркету.
Рябов инстинктивно выхватил из потайной кобуры именной браунинг.
Я прижал к груди акушерский саквояж.
Г-жа Альпенгольц, горделиво вильнув тазом, покинула Овальный кабинет.
Президент, как мыслящий тростник, рухнул.
— Чего это она? — сипло прошептал Гусь.
Востроухая Алина Борисовна услышала, вернулась:
— Не зря я свою девичью фамилию не поменяла. Как была, так и останусь — Альпенгольц!
Вторично протестующе вильнув бедром, удалилась.
— Что она сказала? — с зажмуренными глазами спросил Абрамкин.
Я открыл акушерский саквояж, достал справочник:
— Зачитываю. Продуктивный центр фемин находится не в мозге, а в матке. Практически все они дуры. Конец цитаты. От себя же ремарка. Не могу не согласиться. Взять хотя бы тех девушек, которые мне отказали…
Абрамкин распахнул очи, испуганно замигал:
— Господа, я ни зги не вижу!
Абрамкин стал слеп, как крот. Иногда это бывает из-за психоэмоциональной перегрузки. В медицинском институте я эту тему проходил на третьем курсе. Сдал на отлично.
Вечером все ведущие телеканалы показали Абрамкина в минорных черных очках. Он упрямо повторял лишь одно: «Я был не прав! Россияне, простите!» Без расшифровки.
Павел Гусь с позором был смещен с высокого поста. Следственные органы припомнили ему, кстати, и фашистские марки. Хорош филателист? Потенциальный предатель.
Вакантное место главы Центробанка тут же заняла супруга вертикали, г-жа Альпенгольц.
Первым делом она повелела допечатать сожженную наличность. А на Лобном месте всенародно сжечь сигнальные чипы. После же сожжения проутюжить остатки китайским бульдозером.
Рябов вынул мундштук саксофона из полости рта.
— Петя, а что там с репатриацией? Возвращаются русаки в родные пенаты или еще не совсем?
Я нырнул в интернет.
— Пока не особо. Напуганы слепотой президента.
Зазвонил телефон. На проводе Юрий Абрамкин.
— Господа, я до сих пор не вижу.
— Мы в курсе… — нахмурился я. — Есть что-то новенькое?
— Я вот чего вас тревожу… Не согласитесь ли вы стать моими поводырями? Хочу прогуляться по Замоскворечью. Подышать древней Москвой. Припасть, так сказать, к истокам.