Она сидела в двух шагах от него, в старенькой “Хонде”, которая хрюкала, плевалась и не заводилась В машине она была одна, Аполлона поблизости не наблюдалось. Очевидно, эту партию он выиграл и остался допивать пиво на пляже с “ребятами” и макакой.
С каждым поворотом ключа “Хонда” хрюкала все слабее и слабее, а девица все крутила и крутила стартер, приближая безвременный конец своей машины.
Да и черт с ней. Не станет же он вмешиваться. Это совершенно не его дело. И девица ему не понравилась еще на пляже. Кирилл не любил, когда позволяют вытирать о себя ноги, а она позволяла, да еще публично.
Он посмотрел на свою сигарету. От курева есть захотелось еще больше.
– Девушка, – сказал он, рассматривая сигарету, – у вас аккумулятор сел. Когда в последний раз вы выключали фары?
Она мрачно взглянула на него, дернула головой и с ожесточением повернула ключ зажигания. “Хонда" прощально кашлянула и затихла. Было совершенно ясно, что навсегда.
– Ч-черт, – сморщившись, выговорила девица, – черт, черт, черт.
Кирилл докурил свою сигарету и бросил окурок в урну.
– Я ее теперь ни за что не заведу, – сказала девица, обращаясь к рулю своей страдалицы-машины, – она “автомат”. Конечно, фары. Я их вечно забываю. И сейчас забыла.
– Поздравляю вас.
– Спасибо, – неожиданно ответила она, выскочила и задрала капот. Некоторое время молча рассматривала мотор, а потом обратилась к Кириллу:
– У вас есть “крокодилы”?
Кириллу не хотелось с ней возиться. Конечно, у него были “крокодилы”, но проще было сказать, что нет.
Однако сказать он ничего не успел.
– Пожалуйста, – попросила девица, моментально став смирной, – если можно, пожалуйста. У меня сегодня день такой. Ужасный.
– Ну да, – согласился Кирилл и пошел к своей машине.
Конечно, он не может просто так взять и уехать. Раз уж вообще с ней заговорил. Придется быть благородным до конца.
Он погрузился в кондиционированную прохладу салона и с наслаждением подышал, выгоняя из легких жару и сухость. Льняная рубаха липла к спине, и он с неудовольствием подумал, что даже не знает, нет ли на ней мокрых разводов. Плохо выглядеть Кирилл Костромин не любил.
Он повернул ключ – мотор заурчал сыто и почти неслышно, – вырулил из-за “Хонды”, встал во второй ряд и включил аварийную сигнализацию. Девица из-за задранного капота наблюдала за его перемещениями с настороженным интересом.
– Я думала, что вы уезжаете, – сказала она, когда он вылез.
– Я раздумал в самый последний момент, – сообщил он и открыл багажник. В багажнике был идеальный порядок, чистота и красота, как в номере “Рэдиссона”.
– Ничего себе, – протянула девица за его плечом. Он с неудовольствием оглянулся и чуть не задел носом ее очки.
– Как это у вас получается? – спросила она и поправила очки. – Я имею в виду порядок.
– Само собой как-то, – буркнул Кирилл и достал из кожаного мешочка сверкающие “крокодилы”, – вы умеете их цеплять?
Девица посмотрела на “крокодилы” и перевела взгляд на него. Глаза у нее были зеленые и очень печальные, как у спаниеля, потерявшего хозяина.
Впрочем, так оно и было. Хозяин хоть и не потерялся, но остался на пляже, а спаниель понуро потрусил домой.
– Умеете?
– Конечно, – сказала она и улыбнулась, – сто раз цепляла. Я же говорю, что все время забываю фары выключать.
– Ну и напрасно. – Ему не хотелось с ней любезничать. – Давайте побыстрее, мне нужно ехать.
Она поняла все правильно и больше с ним не заговаривала.
Старушка-машина завелась со второго раза, и Кирилл отцепил “крокодилы”.
– Спасибо, – сказала девица, передавая ему вторую пару блестящих железок, – большое вам спасибо. Вы меня очень выручили. Мне не хотелось здесь… задерживаться.
Ну конечно. А вдруг твой Аполлон с Аполлоншей возжелали бы немедленно уединиться в “уютном гнездышке”, а тут посреди дороги ты со своим аккумулятором! Что бы ты тогда стала самой себе врать, чтобы в следующий раз опять тащиться за ним и делать вид, что все нормально и ничего такого не происходит?
– Вы из Москвы, да? – спросила она, посмотрев на номера его машины.
– Да.
Кирилл захлопнул багажник и сел за руль.
– До свидания.
– Подождите, – вдруг быстро сказала девица, и он посмотрел с удивлением и недовольством, – не уезжайте. Я понимаю, что это, конечно, неприлично, но все-таки… Вы ведь не поедете в свою Москву прямо сейчас, правда?
– Не поеду. – Теперь он смотрел на нее во все глаза.
– Конечно, не поедете. Уже полдевятого. Выпейте со мной кофе. У меня, правда, очень плохой день. Просто ужасный. А впереди еще целый вечер, и мне совсем некуда пойти. И не с кем. Вы только не подумайте ничего такого…
– Все такое я уже подумал.
Она заправила за ухо волосы, которые и так были стиснуты заколкой туго-туго.
– Сегодня похоронили мою бабушку, – сказала она тихо. – Я ее очень люблю. Она необыкновенная. И умерла так… неожиданно. Только ради бога, пожалуйста, не думайте, что я душевнобольная или проститутка. Если вам совсем не хочется, я от вас отстану.
– Поедем на моей машине, – сказал Кирилл Костромин, отказываясь верить тому, что это говорит он. – Вашей я не доверяю. Вы знаете, где здесь можно поесть?
– В переулке за Кунсткамерой есть хороший ресторан. Туда ехать всего ничего. И спасибо вам большое.
– Ничего не спасибо, – сказал он с досадой, – просто я очень голоден.
– Я поеду на своей машине, – торопливо сказала она, боясь, что он передумает, – а вы за мной. Это очень близко. За мостом сразу направо и еще раз направо.
Кирилл кивнул и сдал назад, освобождая ей место для выезда.
Куда его несет? Свободное время всегда как будто проделывает дыры в его мозгах, и все здравые мысли улетучиваются через эти дыры. Она ведь ему даже не нравится, не говоря уж о том, что он совсем ничего о ней не знает, кроме того, что у нее имеется древняя машина, Аполлон и она все время оставляет включенными фары.
Ну и что, спросил тот самый Кирилл Костромин, который был когда-то хиппи. Ничего же не происходит. Ну, поужинаешь ты с ней. Самые большие потери, которые могут быть, – это то, что тебе придется заплатить за ее ужин. Ничего, переживешь, не обеднеешь. А так сидел бы весь вечер один, как сыч или древний дед, таращился на веселых людей и курил одну сигарету за другой. Хорошо хоть в “Рэдиссоне” проститутки не липнут.
Под светофором он немного растерялся. Нужно было перестроиться в крайний правый ряд, а он, незнакомый с питерским движением, обнаружил это только в самый последний момент.
Старушка-“Хонда” ласточкой перелетела перекресток, а Кирилл застрял. “Хонда” скрылась из виду, и он вдруг расстроился от того, что потерял ее.
Придется тебе все-таки сидеть одному в углу, ох, придется, сказал ему тот самый Кирилл. – что был когда-то хиппи. Впрочем, кажется, именно об этом ты мечтал пять минут назад и ничего не хотел так сильно, как чтобы тебя оставили в покое.
Он осторожно двинул машину, стараясь выскочить с перекрестка первым, и, как только зажглась зеленая стрелка, вылетел вперед. Старенькая “Хонда” поджидала его за поворотом набережной. Из-за светофора ему не было ее видно.
Личико у сидящей за рулем девицы было мрачным и отрешенным, как у колдуньи из американской сказки, и Костромин в первую секунду удивился – неужто так переживает из-за того, что он отстал от нее?
Ах, да, вспомнил он тут же. Бабушка умерла. И Аполлон загулял на пляже.
– Я уж решила, что вы передумали, – сказала девушка, когда он притормозил рядом. – Следующий поворот направо, и можно парковаться.
Ресторан был вполне фешенебельным – с плиточным полом, тонированными стеклами и кондиционером. Все как надо. Туристы в белых брюках и просторных рубахах сидели за столиками на мостовой, но девица решительно прошествовала внутрь. Кстати, он даже не знал, как ее зовут.
– Да, – сказал он в худенькую льняную спину, – меня зовут Кирилл Костромин. Можно Андреевич, а можно просто Кирилл. Только на “вы”.