– Вот этому я охотно могу поверить, черт побери! – вскричал губернатор, а донья Эрнанда со вздохом облегчения откинулась на спинку стула. –Родриго всегда готов был водить дружбу с мошенниками. Верно, Эрнанда?
– На мой взгляд… – негодующе начала донья Эрнанда, но внезапно умолкла и добавила другим тоном: – Я никогда этого не замечала.
– Вы никогда этого не замечали! А вы вообще когда-нибудь что-нибудь замечали, позвольте вас спросить? Так-так, значит, Родриго ждет выкупа. Какой же назначен выкуп?
– Вы хотите внести свою долю? – обрадованно и уже почти дружелюбно воскликнул дон Педро.
Губернатор подскочил так, словно его ужалили. Лицо его сразу стало хмурым.
– Я? Нет, клянусь святой девой Марией! И не подумаю. Это дело касается только семейства Кейрос.
Улыбка сбежала с лица дона Педро. Он вздохнул.
– Разумеется, разумеется! Тем не менее… Мне все же думается, что вы со своей стороны еще внесете кое-какую лепту.
– Напрасно вам это думается, – со смехом возразил дон Хайме, – ибо вас постигнет горькое разочарование.
Обед закончился, все встали из-за стола и, как повелось в часы полуденного зноя, разошлись по своим комнатам отдыхать.
Они встретились снова за ужином в той же комнате, уже в приятной вечерней прохладе, при зажженных свечах в тяжелых серебряных подсвечниках, привезенных из Испании.
Самодовольство губернатора, радость его по поводу полученной им необычайно высокой награды не знали границ; весь свой послеобеденный отдых он провел в созерцании драгоценного ордена. Он был чрезвычайно весел, шутлив и шумен, но и тут не обошел донью Эрнанду своими насмешками. Вернее, именно ее-то он и избрал мишенью своих грубых шуток. Он высмеивал свою супругу на все лады и призывал дона Педро и монаха посмеяться вместе с ним. Дон Педро, однако, не смеялся. Он оставался странно серьезен: пожалуй, даже в его взгляде, устремленном на бледное, страдальческое, трагически-терпеливое лицо доньи Эрнанды, мелькало сочувствие.
В тяжелом черном шелковом платье, резко оттенявшем ослепительную белизну ее шеи и плеч, она казалась особенно стройной и хрупкой, а гладко причесанные, блестящие черные волосы подчеркивали бледность ее нежного лица. Она была похожа на изваяние из слоновой кости и черного дерева и казалась дону Педро безжизненной, как изваяние, пока после ужина он не остался с ней наедине в одной из оплетенных жасмином, овеваемых прохладным ночным бризом с моря лоджий.
Его превосходительство удалился сочинять благодарственное послание королю и для подмоги взял с собой монаха. Гостя он оставил на попечении своей супруги, не забыв посочувствовать ему по этому случаю. Донья Эрнанда предложила дону Педро выйти на воздух, и, когда теплая тропическая ночь повеяла на них своим ароматом, супруга губернатора внезапно пробудилась к жизни и, задыхаясь от волнения, обратилась с вопросом к гостю: – Все это правда – то, что рассказали вы нам сегодня о доне Родриго?
Его действительно захватил и держит в плену капитан Блад? И он в самом деле цел и невредим и ожидает выкупа?
– Все истинная правда, от слова до слова.
– И вы… вы можете поручиться в этом? Поручиться честным словом джентльмена? Я не могу не считать вас джентльменом, раз вы посланец короля.
– Единственно по этой причине? – Дон Педро был несколько задет.
– Можете вы поручиться мне честным словом? – настойчиво повторила она.
– Без малейшего колебания. Даю вам честное слово. Почему вы сомневаетесь?
– Вы дали мне повод. Вы не слишком правдивы. Зачем, например, выдаете вы себя за моего кузена?
– Значит, вы не помните меня?
– Я помню Педро де Кейроса. Годы могли прибавить ему роста и стройности, солнце могло покрыть бронзовым загаром его лицо, а волосы под этим черным париком могут быть по-прежнему белокуры, хотя я позволю себе усомниться в этом, – но каким образом, разрешите вас спросить, мог измениться цвет его глаз? Ведь у вас глаза синие, а у Педро были карие.
С минуту он молчал, словно обдумывая что-то, а она глядела на его красивое, суровое лицо, отчетливо выступавшее из мрака в резком луче света, падавшем из окна. Он не смотрел на нее. Его взгляд был обращен вдаль, к морю, которое серебрилось под усыпанным звездами небом, отражая мерцающие огни стоявших на рейде судов. Потом его глаза проследили полет светлячка, преследующего мотылька в кустах… Дон Педро глядел по сторонам, избегая взгляда хрупкой, маленькой женщины, стоявшей возле него. Наконец он заговорил спокойно, с легкой усмешкой признаваясь в обмане:
– Мы надеялись, что вы забудете эту маленькую подробность.
– Мы? – переспросила она.
– Да, мы с Родриго. Мы с ним в самом деле подружились. Он спешил к вам, когда все это произошло. Вот почему мы оказались на одном корабле. – И он сам пожелал, чтобы вы явились сюда самозванцем?
– Он подтвердит вам это, когда прибудет сюда. А он будет здесь через несколько дней, не сомневайтесь. Он явится к вам, как только я смогу его выкупить, что произойдет тотчас после моего отъезда. Когда я бежал – я ведь, в отличие от него, не был связан словом, – он попросил меня явиться сюда и назваться вашим кузеном, чтобы до его прибытия служить вам, если это потребуется.
Она задумалась. В молчании они сделали несколько шагов по лоджии.
– Вы подвергали себя непростительному риску, – сказала она, давая понять, что верит его словам.
– Джентльмен, – произнес он сентенциозно, – всегда готов рискнуть ради дамы.
– Вы рискуете ради меня?
– А вам кажется, что я рискую для собственного удовольствия?
– Нет. Едва ли.
– Так зачем понапрасну ломать себе голову? Я поступаю так, как пожелал Родриго. Он явится и сам объяснит вам, зачем ему это понадобилось. А пока я – ваш кузен и прибыл сюда вместо него. Если этот мужлан, ваш супруг, будет вам слишком докучать…
– Зачем вы это говорите? – В ее голосе прозвенело смущение.