Таким же образом нетрудно наметить схему для описания осады, для описания крещения людей миссионерами и т. п.
Многое в этой однотонности может быть объяснено однообразием тактики, фактически применявшейся героями Хроники; с другой стороны, во многих случаях стереотипная схема описания оживляется и индивидуализируется в Хронике расцветкой конкретными деталями; многое, наконец, оставаясь шаблонным, теряется и становится мало заметным в большом объеме книги. Но, как бы то ни было, нельзя отрицать, что Генрих, боявшийся "навеять скуку на читателей" (XXIX.9), при всем богатстве и разнообразии своего сочинения не вполне свободен от упрека в утомляющей читателя шаблонности многих описаний.
Двойственно звучит суждение о языке Хроники. По оценке Г. Гильдебранда, Генрих не является в этом отношении "ни хорошим ни дурным исключением в ряду своих современников, а ближе всех подходит к Арнольду Любекскому: пишет бегло, но не всегда правильно". Эта оценка едва ли может вызвать возражения, не требует и особых добавлений, если не предпринимать (пока не сделанного) специального филологического анализа.
Выше характеризованные стилистические достоинства Хроники сами по себе заставляют предполагать у автора хорошее знание латинского языка. Действительно, Генрих владеет им легко и свободно. Разумеется, это далеко не Цицерон, не Ливий и не бл. Августин, но на общем фоне средневековья — все же хороший латинист серьезной школы, т. е. такой же школы, примерно, из какой выходили нотарии и секретари крупнейших епископских канцелярий и даже папские.
Не говоря о лексике, отмеченной всеми чертами средневековой (но хорошей) латыни, можно указать следующие грамматические недостатки в языке Хроники: неверное употребление предлога in в обозначениях места (in Riga), ошибки в пользовании формами прошедшего времени и злоупотребление настоящим, применение конструкции с союзом quod вместо accus. с. infinit., путаницу с притяжательными и указательными местоимениями и др.
В латинской метрике Генрих слаб и в стихах его больше старания, чем умения. Правда, он пользуется классическим гексаметром, а не облегченными на современный лад средневековыми песенными размерами, но его гексаметр полон метрических ошибок, а в пентаметре — половинки рифмуются (леонинский стих). При всем том, самая наклонность писать стихами указывает на известную свободу в пользовании языком.
Особенностью (но не дефектом) лексики Генриха является наличие в ней туземных слов, эстонских и лэттских в подлинной диалектической форме (watmal, maia, malewa, maga magamas, magetac и т. п.), и слов немецких в латинизированной форме (erkerius, planca)[103].
В общем же, повторяем, качество языка нельзя признать особенно слабым местом Хроники, скорее наоборот.
Одной из интереснейших сторон Хроники является ее хронология, не только по тщательности, с какой относится к ней автор, и по высокой ценности ее вообще, но и по тем спорам, какие она вызывала, а частью вызывает и сейчас[104].
За исключением двух первых, вступительных, глав, весь рассказ в Хронике ведется по годам епископства Альберта[105]. Рядом с ними встречаются обозначения "года от воплощения"[106], ссылки на события мировой известности (солнечное затмение, Латеранский собор, взятие Дамиэтты и т. д.) и множество дат менее самостоятельного значения или менее определенных ("на пасхе"; "после крещения", "в великом посту", "в воскресенье, когда поют “Радуйся"", "в том же году" и т. п.).
Летосчисление по годам епископства составляет основу всей хронологии Генриха. Очень важно поэтому точно установить исходный пункт его — точную дату посвящения Альберта. Но тут и возникает затруднение. Кроме Хроники, этой даты нет нигде в источниках. В самой Хронике (III.1) сказано: "В год господень 1198 достопочтенный Альберт, каноник бременский, был посвящен в епископы", но когда Йог. Дан. Грубер bona fide взял в основу счета этот 1198 г. и соответственно датировал всю Хронику, то в результате — и в ней самой и при сравнении ее показаний с иными вполне проверенными датами, обнаружилось множество самых странных хронологических разногласий. В течение ста лет, до появления издания А. Ганзена, к этому относились, как к нередкому в средневековой хронографии факту, приписывая "неточности" и "ошибки" автору Хроники.
103
Очень интересны приводимые Р. Гольтцманном (о. с., стр. 179) наблюдения относительно транскрипции немецких собственных имен в Хронике. Смягчение конечного g в именах Magdeburch (III.4), Yborch (IV.1), Ysenborch (IX.6), Aldenborch (XIX.2), Lowenborch (XXI.1), Homborch (XXV.1) показывает, что автор по языку не принадлежит к верхне-немецкой зоне. Колебание между средне-немецкой и нижне-немецкой атрибуцией решается в пользу последней наличием следующих форм: Meyiendorpe или Meyendorpe (V.2, VI 1.1, VIII.2, IX.7), Harpenstede (VII.8), Gevehardus (Х.9, 12), Hamersleve (XIII.1), Wickbertus (XIII.2), Dasle (XXV.1). Таким образом, немецкий язык Генриха был, всего вероятнее, нижне-немецкий. Р. Гольтцманн подменяет этот вывод другим, гораздо более решительным, "dass auch Heinrich selbst ein Niederdeutscher gewesen ist", упуская из виду, что и иноземное дитя, воспитанное в одном из монастырей нижне-немецкой зоны, конечно, говорило бы на нижне-немецком, а не на ином диалекте.
104
Ср. А. Ганзен, о. с., стр. 23-43 (он использовал и старые исследования: Йог. Дан. Грубера — во введении к его изданию; Friedr. Konr. Gadebusch. Livlaendische Jahrbuecher, Bd. I, 1780; Oskar Kienitz. Vierundzwanzig Buecher der Geschichte Livlands, Bd. I, 1847); E. Bonnell. Die Chronologie... в Bulletin de la classe historico-philol. de l'Acad. de St. Petersb., XI, 1854; его же Chronographie… Comment., стр. 39–65; акад. Куник. Vorlaeufige Andeutugen ueber das Jahr der Schlacht an der Kalka mit besondrer Ruecksicht auf Heinrich den Letten в Bulletin…, XI, стр. 138-139; его же — О признании 1223 г. временем битвы при Калке — в Уч. Зап. Акад. Наук по I и III Отд., т. II, СПб., 1854, стр. 765-787; Г. Гильдебранд, о. с., стр. 39-41, 57; В. Арндт — MGH, SS, XXIII, стр. 240; Р. Гольтцманн, о. с., Bd. XLIII, стр. 183-205.
105
Обозначения года епископства ("во второй год епископства", "на третий год своего посвящения", "на шестой год", "в начале восьмого года", "был двадцать третий год посвящения епископа Альберта" и т. п.) регулярно начинают соответствующий отрезок изложения.