— Маазмоорн… Маазмоорн…
Он пробовал. Он искал. Он звал. День ото дня он подходил все ближе и ближе к реальной связи с водяным королем, к беседе с ним, к встрече индивидуальных идентичностей. Он был уже почти там. Возможно, сегодня ночью, возможно, завтра или послезавтра.
— Ответь мне, Маазмоорн. Это Валентайн Понтифик зовет тебя.
Он больше не боялся огромного ужасающего мозга. Он начинал познавать в этих тайных отражениях души, как сильно земные обитатели Маджипуры ошибаются в понимании огромных морских созданий. Водяные короли внушали боязнь, верно, но их не надо было бояться.
— Маазмоорн… Маазмоорн…
"Почти там",— подумал он.
— Валентайн?
Голос Карабеллы за дверью, Испуганный, он одним взмахом вышел из транса, едва не упав со стула. Потом, вернув самообладание, сунул зуб в футляр, успокоился и пошел к ней.
— Нам уже пора быть в городском зале,— сказала она.
— Да, конечно, конечно.
Звон загадочных колоколов все еще звучал в его душе.
Но теперь у него были другие обязанности. Зуб Маазмоорна должен еще немного подождать.
Часом позже в муниципальном зале собраний Валентайн сидел на высокой сцене, и фермеры медленно вереницей проходили перед ним, выражая свое почтение и поднося к нему для освящения орудия труда — мотыги, косы и другие предметы, будто Понтифик мог одним прикосновением руки восстановить процветание, которое эта сраженная болезнями долина знавала раньше. Он подумал, что, может быть, это какое-то древнее поверье местного народа — почти все из них гайроги. Вероятно, все же нет, решил он. Ни один правящий Понтифик никогда раньше не посещал Престимионскую долину или какую-нибудь другую часть Зимроеля. Скорее всего это была традиция, которую здешние жители изобрели экспромтом, когда узнали, что он будет проезжать этими местами.
Однако церемония не доставила ему беспокойства. Они приносили ему орудия своего труда, а он дотрагивался до ручки этого, лезвия того, черенка другого и улыбался самой теплой своей улыбкой, и передавал им слова сердечного напутствия, и они, сияя, проходили дальше.
К концу вечера в зале возникло замешательство. Валентайн, подняв глаза, увидел необычную процессию, направляющуюся к нему. Женщина-гайрогша, которая, судя по ее почти бесцветной чешуе и свисающим косам, была крайне древнего возраста, медленно шла по проходу между рядами, поддерживаемая двумя более молодыми женщинами ее расы. Она казалась слепой и совершенно немощной, но все же держалась прямо и продвигалась шаг за шагом, будто пробивая себе путь в каменной стене.
— Это Аксимаана Фрейж! — прошептал плантатор Нитиккимал.— Вы знаете ее, ваше величество?
— Увы, нет.
— Она самая известная производительница люсавенды из всех, источник мудрости и знаний, женщина высочайшего разума. Близка к смерти, как говорят, но настояла на том, чтобы увидеть вас сегодня.
— Лорд Валентайн! — крикнула она ясным звучным голосом.
— Больше не лорд Валентайн,— ответил он,— теперь Валентайн Понтифик. И вы оказали мне большую честь своим визитом, Аксимаана Фрейж. Ваша известность опережает вас.
— Валентайн… Понтифик…
— Подойдите, дайте мне вашу руку,— сказал Валентайн.
Он взял ее иссохшие, древние кости в свою руку и крепко их пожал. Ее глаза встретились с его глазами, глядя прямо в них, хотя он мог с уверенностью сказать, по прозрачности ее зрачков, что она ничего не видела.
— Говорили, что вы узурпатор,— произнесла она. — Маленький краснолицый мужчина приходил сюда и говорил нам, что вы не настоящий Коронованный. Но я не стала его слушать и ушла отсюда. Я не знала, были вы настоящим или фальшивым, но я думала, что он — не тот, кто может рассуждать об этом, тот краснолицый мужчина.
— Симпетурн, да. Я встречал его,— сказал Валентайн.— Он верит теперь в то, что я был настоящим Коронованным, а теперь, настоящий Понтифик.
— И ты объединишь мир снова, настоящий Понтифик? — спросила Аксимаана Фрейж голосом поразительной силы и чистоты.
— Мы все вместе объединим его, Аксимаана Фрейж!
— Нет. Я — нет, Понтифик Валентайн. Я умру на следующей неделе или через неделю, а так скоро мир не наступит. Но я хочу взять у тебя обещание, что мир будет таким, каким он был для моих детей, для детей моих детей. И если ты пообещаешь мне это, я встану перед тобой на колени. Но если ты пообещаешь это лживо, пусть Бог накажет тебя, как были наказаны мы, Понтифик Валентайн!