— Откуда такая уверенность?
— Просто разумное предположение.
Тизана дернула плечом.
— Догадок я много наслушалась. Даже такую, будто с тобой что-то делают, чтобы поставить тебя лицом к лицу с собственными самыми худшими поступками в жизни, или с тем, что тебя больше всего пугает, или внушают чувство боязни всех остальных людей на свете; таких предположений ты не слышала?
— Слышала,— улыбнулась Фрейлис.
— За день до своего Испытания разве ты не будешь немного волноваться?
— Но ведь это же только сплетни, Тизана. Похоже, никто не знает, что такое Испытание в действительности, кроме тех, кто прошел его.
— И тех, кто не прошел.
— А ты знаешь кого-нибудь из них?
— Ну… я полагаю…
Фрейлис опять улыбнулась.
— По-моему, такие отсеиваются задолго до того, как становятся совершенными. Вернее, даже до того, как становятся заступниками.— Она встала и начала играть пузырьками на рабочем ложе Тизаны.— В Фалкинкип ты вернешься толковательницей снов.
— Я тоже надеюсь на это.
— Тебе там нравится?
— Там мой дом.
— Но ведь мир такой большой. Ты можешь поехать в Ни-мою или Пилиплок, или вообще в Альханроель, пожить в Замке Горы, и даже…
— А мне по душе Фалкинкип,— перебила ее Тизана.— Я люблю пыльные дороги, иссохшие коричневые холмы. Семь лет не видела. К тому же, в Фалкинкипе нужен толкователь снов а в больших городах их и так хватает, все рвутся в Ни-мою или в Сти, разве нет? А мне не хватает Фалкинкипа.
— Может, тебя там ждет возлюбленный? — лукаво осведомилась Фрейлис.
Тизана фыркнула:
— Еще чего! Через семь-то лет!
—А у меня был в Тил-омоне. Мы собирались пожениться построить лодку и обойти вокруг Зимроеля года за три-четыре, потом подняться по реке до Ни-мои, поселиться там и открыть лавку.
Услышанное поразило Тизану. За все время их знакомства с Фрейлис они никогда не говорили ни о чем подобном.
— Что случилось?
Фрейлис спокойно ответила:
— Я получила послание, гласившее, что стану толковательницей снов, и спросила его, что он об этом думает. Понимаешь я даже не была еще уверена, что соглашусь, но хотела знать, как считает он, и в ту минуту, когда рассказывала, увидела ответ в его глазах. Он попросил день-два, чтобы переварить новость, и это был последний раз, когда я его видела. Потом его друг передал мне, что ночью он получил послание, повелевшее ему срочно ехать в Пидрайд. Впоследствии, я слышала, он женился там на какой-то старой своей зазнобе, и, полагаю, они до сих пор болтают о постройке лодки и путешествии вокруг Зимроеля. Ну, а я подчинилась посланию, а теперь здесь. В ближайшие месяцы стану совершенной, и, если все пойдет хорошо, на будущий год сделаюсь полноправной толковательницей снов на Большом Базаре.
— Бедная Фрейлис!
— Не стоит меня жалеть, Тизана. То, что произошло,— к лучшему. Правда, чуть-чуть горько. Он ничего не стоящий пустозвон, я поняла бы это рано или поздно, а так — расстались, и я буду толковательницей снов и воздам за это службой Дивине, ведь в противном случае осталась бы никем. Понимаешь?
— Понимаю.
— И мне совсем не хочется быть просто чьей-то женой.
— Мне тоже,— согласилась Тизана. Она понюхала новое зелье, одобрительно кивнула и начала прибирать рабочее ложе, пряча под покрывало пузырьки. Фрейлис, думала она, такая заботливая, нежная, понимающая — женская добродетель. Ни одной из этих черт Тизана не могла найти в себе. Она считала себя толстой, грубой, сильной, способной противостоять любому унынию, но не очень-то мягкой и определенно бесчувственной в нюансах нежных дел. Тизана понимала, что мужчины не всегда любят только нежность и понимание, но все же в этом что-то было, и Тизана всегда верила, что она слишком груба и толста, чтобы быть по-настоящему женственной. Поэтому Фрейлис, невысокая, хрупкая, с нежной душой, казалась ей почти неземным существом. Фрейлис, думала Тизана, станет Высшей толковательницей снов, интуитивно проницающей сознание тех, кто придет к ней за помощью, советы будет давать точные и ясные. Властительница Острова и Король Снов, когда они по-разному навещают сознание спящих, часто говорят загадками, и труд толкователей заключается в том, чтобы стать собеседником этих внушающих благоговение сил и разъяснять то, что они хотят сказать получившему послание. В этом была страшная ответственность. Своей деятельностью толкователи могли создать или разрушить личную жизнь любого получающего послания. Фрейлис работала отлично: она точно знала, где быть строгой, где легкомысленной, а где утешить и ободрить. Как она узнавала? Жизнь. Ее опыт в любви, счастье, страданиях. Даже не догадываясь о многом из прошлого Фрейлис, Тизана видела в холодных серых глазах стройной женщины знание, и это знание стоило больше, чем все трюки и ухищрения, необходимые в выбранной профессии, которым она выучилась в главном здании. Тизана имела серьезные сомнения относительно своего призвания как толковательницы снов, тем более, что она ухитрилась пропустить всю страстность шумного мира Фрейлис. Жизнь ее — слишком устойчивая, как сказала бы подруга,— была прикована к одному-единственному месту на свете. Жизнь в Фалкинкипе… Вставать с восходом солнца, убраться, закусить, поработать и лечь спать, хорошо поев. Ни бурь, ни сдвигов, ни волнений, ни честолюбивых устремлений, ни настоящей боли — так откуда ей как следует понять тех, кто страдает? Тизана думала о Фрейлис и об изменившем ей любовнике, изменившем мгновенно, едва ее неоформившиеся планы не совпали с его собственными; потом мысли ее перескочили на свои любовные романы, происходившие, как правило, на гумне, такие легкие, такие заурядные когда два человека сходились на какое-то время и так же расходились, без боли, без страдания. Даже когда она занималась любовью последний раз перед отправкой сюда, все было просто и заурядно: два борющихся здоровых тела, легко соединяющихся с негромкими вскриками и быстрой дрожью наслаждения; потом они расстались. Ничего больше. Она скользила по жизни без шрамов, без страданий, без отклонений. Как тогда оценивать других? Если их затруднения и противоречия ничего не значат для нее? Возможно, она потому и боялась Испытания, что к ней, наконец-то, заглянут в душу и поймут, что она не годится в толкователи снов,— слишком проста и наивна. Какая ирония, что теперь ей приходится сожалеть о прошлой безмятежной жизни!