Выщербленные деревянные ступеньки лестницы в подъезде затрещали от количества желающих участвовать в обвинительном шествии.
Перед обшарпанной дверью новых жильцов Алексей Иванович вдруг тяжело задышал и даже подался назад. Его тут же подхватили под руки и подтолкнули, мол, давай действуй, старший ты или кто?
Алексей Иванович постучал. Стало тихо, и все услышали негромкий вой, который доносился из квартиры.
Открыла худая до прозрачности, невзрачная женщина. Она испуганно посмотрела на толпу и затараторила, плохо выговаривая слова:
-- Ниной меня звать. Васильевы мы. В Жилищном работаю. Муж - вахтовик. Дочки при мне.
От гневного ора жильцов её словно отбросило назад. Нина закрыла лицо руками. Её плечи затряслись под стареньким халатом. Казалось бы, эта покорность и беззащитность должна была успокоить негодующих, но как бы не так! Только когда посиневший от криков "Тихо!" Алексей Иванович отчаялся призвать обвинителей к порядку и собрался ломануться прочь через толпу, ярость людей схлынула. Старшего снова вытолкнули вперёд.
Он рассказал матери, что случилось утром и поинтересовался, имеет ли право ненормальный ребёнок жить рядом с нормальными людьми. Может, ему самое место в психушке?
Нина только кивала, как болванчик, когда слушала его. Потом, видно, что-то сообразила, заулыбалась и крикнула в темень коридора без лампочки:
-- Доча! Неси сюда мымрых!
Теперь на полшага отступила уже вся толпа обвинителей. Точно её потеснили затхлый запах неухоженного жилья и ледяной ветер чужого безумия.
В коридоре показалась малолетняя маньячка. Светлее ли стало, или в минуту напряжения у людей обострилось зрение, но жильцы дома разглядели всё: и измождённость ребёнка, и странную, словно с чужого плеча, одежду, и коробку с живыми котятами, и даже то, что она была выстлана куском старого вафельного полотенца, на свисавшем крае которого был штамп "Городская больница N1".
-- Вот мымрые! - счастливо улыбаясь, сказала Нина. - Доча умеет.
Котята с уже открывшимися глазами активно шевелились, показывая толстые, барабаном набитые пузички, вытягивали лапки с прозрачными коготками, развевали бледные пасти. Этому шевелению аккомпанировал заунывный вой из глубин квартиры.
-- Не те котята! - заявила баба Люда. - Они были слепыми! Куда животных дели? Поужинали ими?
-- Те самые! - вдруг раздался голос вроде арестованного и даже запертого дома Петьки. - И коробка та. А вон и безголовый в крови. Только сейчас он с головой!
Действительно, живот, грудка и голова одного из котят были покрыты красными разводами.
-- Это мымрые, -- попыталась что-то доказать Нина. - А были мортые. Доча умеет.
-- А почему они так быстро выросли? - поинтересовался Петька.
-- Доча их ползуликами накормила! - гордо сообщила Нина.
Девчонка подошла поближе, раскрыла рот, издала херкающий звук и отрыгнула в коробку какую-то дрянь.
Что это было, сумели разглядеть только первые ряды толпы обвинителей, в том числе и баба Люда. Позже она рассказала, что, пока не закрыла от отвращения глаза, увидела каких-то личинок, червяков и жуков.
-- Ползулики - это хорошо! - сказала Нина, снимая с губы дочери жирного паука и предъявляя его обвинителям. - Скоро холода, где ползуликов взять?
Алексей Иванович почувствовал, что его уже никто не подпирает. Толпа стала быстро редеть. Зато на улице возле подъезда поднялся шум. Это, как ни странно, придало старшему уверенность.
-- Ты мне мозги не пудри! - грозно рявкнул он. - Мы всюду сигнализируем! И полицию, и опеку подключим! Выселим тебя с твоими выродками! А пока этого отродья - старший кивнул на девчонку - чтобы во дворе не было!
И заторопился прочь.
Нина недоуменно и жалобно заморгала, а девчонка взяла окровавленного котёнка и стала вылизывать лопатообразным тёмным языком. Его братья и сёстры закопошились в жиже с ползуликами. Кое-кто их них уже наелся и собирался заснуть.
-- А как её зовут? - Петька, который один остался на площадке, кивнул на девчонку.
-- Надя моя, -- снова заулыбалась женщина. - Ты добрый.
-- Ваша Надя умеет из мортых делать мымрых? - не отстал от сумасшедшей несносный Петька. - А как? Только ползуликами кормит?
Но Нина не успела поведать о способностях дочери. С первого этажа раздались истеричные выкрики Петькиной матери, которая обещала отпрыску самые жестокие наказания.
-- А кем мымрые станут? - торопливо спросил Петька уже с лестницы.
-- Живиками, -- нежно сказала Нина. - Ты тоже живик. Мортым не будешь.
-- Завтра зайду! - ответил Петька с первого этажа.
Он втянул голову, ожидая тумаков от скорой на расправу матери. Но не дождался. Родительница встала как вкопанная, пустив ниточку слюны. Потом пошла за сыном, словно цыплёнок за курицей.
-- Завтра зайду, -- тихо повторил Петька, уверенный, что его слова услышат.
Но Петьке не пришлось нанести ещё один визит семейству маньяков. Любопытного увезли в другой район города дед и бабка, которые срочно примчались на сигнал бедствия: Петькина мама, кажется, сошла с ума. Погрузилась в полное молчание и недвижность.
А Нина ещё долго стояла в дверях, рассматривала ладони, качала головой и причитала:
-- Напраслина - это плохо. Напраслина - беда. Одна беда за собой другую ведёт. Не остановить. Муж на вахте. А Танюшка сильнее Нади. Она всё может.