Копы смеются.
Первый коп: Почуяли американскую мечту, малыш.
Дети расстроены. Толпятся у забора.
Школьный автобус приезжает и едет дальше.
Приезжает работник «Гринвея» (Роб). Роб = высокий, худой, сутулый. Похож на лук с тетивой, если бы у последнего было проколото ухо + длинные волосы, как у пирата, и одет он в короткий кожаный жилет.
Роб тут же сообщает потрясную новость: просит прощение за столь жёсткую весть в столь нелёгкий для нас час, но по закону он обязан проинформировать нас о том, что согласно нашему договору с «Гринвеем», если ДС не найдут за три недели, то тогда нам нужно будет покрыть требуемы расходы на замену ДС.
Пэм: Что, простите?
По словам Роба, расходы на замену = 100$/месяц, за каждый отдельный месяц и, несмотря на то, что ДС пропали, по нашему контракту с «Гринвеем» мы обязаны выплатить всё заказанное время пребывания ДС (!). Бетти (21 месяц) =2100$; Тэми (13 месяцев) = 1300$; Гвен (18 месяцев) =1800$; Лиза (32 месяца (!)) = 3400$.
И в целом = 2100$ + 1300$ + 1800 $ + 3400$ = 8600$.
Пэм: Вот блин.
Роб: Поверьте мне, я знаю, что это куча денег, ведь я вообще-то певец, автор-исполнитель, вы в курсе? Но, взяв их на работу, мы, вернее они, ребята из «Гринвея», с самого начала вложили определённую сумму денег, и сумма эта была немаленькой — она как раз покрывала визы, стоимость авиабилетов и всё остальное.
Пэм: Нам об этом не рассказывали.
Я: Ни слова не сказали.
Роб: Хах. Ну кто у вас там опять был?
Я: Мелани?
Роб: Да, вот так и думал. Мелани она такая — ей лишь бы поскорее смыться, может чего-то и не досказать. Особенно если дело касается клиентов Пакета А, на них в первую очередь экономят. Никаких обид. Во всяком случает, поэтому она и ушла. Если хотите высказать ей всё, что о ней думаете, идите в «Сроймат», она заместитель менеджера в отделе красочных материалов, сейчас, наверное, опять кому-нибудь лапшу на уши вешает, советуя тот или иной цвет.
Сержусь, теряю терпение: кто-то ворвался к нам во двор, пока дети спали, и украл их? Украл у нас? Украл 8600$, плюс изначальная цена за ДС (где-то 7400$)?
Пэм (копу): Вам вообще удаётся их найти?
Первый коп: Кого?
Пэм сверлит копа глазами. (Пэм = при защите семьи, ярость.)
Второй коп: Честно? Довольно редко.
Первый коп: Точнее никогда.
Второй коп: Ну, ладно, никогда.
Первый коп: да. Но первый раз когда-нибудь наступит.
Копы уходят.
Пэм (Робу): Так что будет, если мы не заплатим?
Я: Денег у меня нет.
Роб мешкается, тянет.
Роб: Ну, в суде бы это дело представило большой интерес.
Пэм: Вы подадите на нас в суд?
Роб: Не я. А они. То есть они подают в суд. Они… как бы сказать? Они вас…
Пэм (резко): Арестуют.
Роб: Простите. Простите за всё. Ну, Мелани, я тебе голову сверну твоей же косой. Шучу, я её даже не знаю. Но суть в том, что всё это прописано в вашем договоре. Вы его, наверно, не читали, да?
Тишина.
Я: Ну, нам было некогда. Мы устраивали праздник.
Роб: О, конечно, я его помню. Был там какой-то праздник. Мы все о нём потом говорили.
Роб уходит.
Пэм вся красная.
Пэм: Знаешь что? Пусть эти козлы судятся с нами. Я не буду платить. Это просто оскорбительно. Пусть забирают этот дурацкий дом.
Лилли: Мы останемся без дома?
Я: Нет, не останемся…
Пэм: Да ну? Как думаешь, что произойдёт, если ты задолжаешь кому-нибудь девять штук? Думаю, дом у нас отберут.
Я: Слушай, давай успокоимся, не нужно из всего…
Эва надула нижнюю губу, будто сейчас заплачет. Думаю: ну что за поведение, спор + ругательство + возможно дом отберут на глазах у детей, которые и до того уже расстроились от произошедшего.
Потом Эва стала плакать и бормотать простите простите простите.
Пэм: О, милая, я сглупила, дом у нас не заберут. Мама и папа никогда не дадут этому…
У меня в голове зажглась лампочка.
Я: Эва. Ты же этого не делала.
Глаза Эвы говорят: Делала.
Пэм: Делала что?
Томас: Это сделала Эва?
Лилли: Как она смогла это сделать? Ей только восемь. Даже у меня б не вышло…
Эва выводит нас на улицу, показывает нам, как всё было: вытащила стремянку, встала на неё у одного конца микронити, освободила от левого рычага «Освобождашки», микронить обвисла. Затем Эва перетащила стремянку к другому концу, освободила микронить от правого рычага «Освобождашки». В этот момент микронить полностью освободилась, ДС стояли на земле.
ДС недолго думают, совещаются.
И уходят прочь.
Я обозлился. Из-за Эвы у нас теперь большие неприятности. Не только у нас, но и у ДС. Где они теперь? В хорошем ли месте? Это же просто ужасно, когда нелегальным беженцам стоит остаться в незнакомой стране без денег, еды, воды, им же тогда придётся прятаться в лесу, болоте и т. д., да к тому же им не разбежаться из-за микронити. А Томас и Лилли, они что решили разыграть собственных родителей? Я помню, как Томас подошёл к окну и как повёл себя, когда увидел, что все ДС пропали. Томас = засранец. А Лилли: Мы столько сделали для её день рож., и это благодарность?
Я весь в поту. С пылу с жару выкладываю ненароком всё вышесказанное вслух.
Дети ошеломлены. Они никогда не видели меня таким взбешённым.
Томас: Папа, мы не знали!
Лилли: Правда, не знали!
Томас, хватаясь руками за волосы, выбегает наружу. Лилли плачет, топает, выбегает из комнаты, тащит (ошарашенную) Эву за руку.
Эва (удручённо, мне): Но ты говорил, ты говорил про эту… про как её… храбрость…
Примечание будущим поколениям: иногда в наше время семьи погружаются во тьму. Им кажется: мы неудачники, и всё, что мы делаем, выходит из рук вон плохо. Родители устраивают ссору и обвиняют друг друга в произошедшем. Отец от злости бьёт по стене, от удара, рядом с холодильником, в ней остаётся дырка, кушать никто из семьи не идёт. Напряжение слишком высокое, и за одним столом не усидишь. Это невыносимо. А стоило ли, думает тогда человек (отец), оно того, т. е. он задаётся вопросом, а не лучше ли было жить одному, отдельно, в лесу ни к кому ни лесть и никого не любить.
Сегодня что-то такое случилось с нами.
Побежал в гараж. Сколько времени прошло, а это дурацкое пятно от белки/мыши все ещё там. Решил избавиться от пятна раз и навсегда. Взял отбеливатель + шланг. Помаленьку начал успокаиваться, сел на тачку, посмеялся над ситуацией. Выиграл билет, так фортануло, и тут же так всё обломил.
Смех обернулся слезами.
Стало не по себе от того, что только что наговорил детям.
Пришла Пэм, спросила, плакал ли я? Я сказал нет, мыл гараж и попала пыль в глаза. Пэм не обманешь. Она приобняла меня сбоку + подтолкнула в бедро и сказала: Ты плакал, всё нормально, нам сейчас нелегко, я знаю.
Пэм: Иди в дом. Давай снова вернём всё на свои места. Мы пройдём через это. Дети скоро не вытерпят, им и так плохо.
Пошёл в дом.
Дети за кухонным столом.
Понял по их глазам, что они хотели обо всём забыть, и чтобы забыли их. Лилли с Томасом и правда ничего не знали. Я сказал, что знаю, что они не знают, не знаю, зачем я сказал, что я думал, что они знают.
Распростёр объятия, Томас и Лилли кинулись ко мне.
Эва осталась сидеть.
Когда она была малышкой, на её черной головке красовались кудри. Она стояла на кресле, поедая крошки из кофейной кружки, что-то напевая про себя и покачивая в такт верёвку от жалюзи.
Теперь это: Эва сидит, обхватив голову руками, как убитая горем старушка, которая понимает, что энергии и сил, как в юности, у неё больше не будет и т. д. и т. п.
Подошёл к Эве, обнял её.
Бедное существо, вся затряслась.
Эва (шепчет): Я не знала, что у нас отберут дом.