На это лицо абсолютно не накладывалась манера поведения врача: быстрый, решительный, вечно куда-то спешащий. Ему бы остановиться на мгновение, но опасно, может упасть. Создавалось впечатление, что он уже где-то впереди и физически, и в мыслях.
Она недавно работала в хирургии и если вначале она больше внимания обращала на внешность врачей-мужчин, то теперь уже стала больше разбираться в том, кто чего стоит, как врач и человек. И пусть вначале он ей не “показался”, теперь же всё было по-другому.
Не ответить шуткой не мог:
– Двое с носилками?
– Да ну вас! Звонили из гинекологии и просили посмотреть больную, – прощебетала Галя
– Ну что ты все о деле и о деле. Рассказала бы что-нибудь веселенькое, анекдот свежий.
– Некогда, Константин Александрович, у меня работа.
– Из приемного отделения звонили?
– Нет пока.
– У тебя какое настроение? Рабочее? Хочешь, чтобы мы побольше больных приняли?
– Ну что у вас какие-то шуточки не смешные, – и, смущенная, выбежала из кабинки поста.
Позвал Никиту из ординаторской, вдвоем пошли в гинекологическое отделение. Специфическое оно, лечат здесь только женщин. А поскольку и врачи только женщины, оно особое вдвойне. Константин Александрович старался жить – работать с гинекологами в мире, но чаще приходилось “ссориться”: тактика лечения заболевании слишком уж разная. Если те оперировали сравнительно редко, то основным методом лечения экстренных хирургических заболевании оставалась операция. Отсюда и разногласия.
При остром аппендиците, особенно на вторые сутки, важен каждый час. Выделить нужную информацию из самой разнообразной клиники, подтвердить наличие именно острого аппендицита иногда крайне трудно. И зачастую исключить острый аппендицит при явной клинике какого-то воспалительного заболевания придатков матки просто невозможно. В какой-то мере хирурги понимали гинекологов и брали инициативу в свои руки, госпитализируя больных в хирургическое отделение. Гинекологи редко настаивали на своем, что всегда возмущало хирурга. Ведь приходилось порой, следуя инструкции, тех больных оперировать и удалять… неизменный червеобразный отросток, диагностируя при этом явное воспалительное заболевание придатков матки. Инструкции было около шестидесяти лет: при болях в правой подвздошной области и невозможности исключить острый аппендицит, больные должны быть прооперированны в ближайшие два четыре часа. Хирургия шла вперед, но тактика оставалась прежняя.
Самое страшное в любом деле – революция. Она движет прогресс, но сколько попутно возникает жертв или “отходов”! Лучше уж медленное, поступательное движение вперед, когда есть время подумать, осмыслить, оценить сделанное, отделить полезное и вредное. Не бывает в мире абсолютно черного и абсолютно светлого, плохо, когда нет движения вперед, но не лучше и идти вперед прыжками, по-революционному. В хирургии – тем более. Что значит шестьдесят лет существования одной и той же тактики лечения – в частности, острого аппендицита? Значит, страх перед болезнью настолько силен, что все невольно зациклились на одной, на определенном этапе оптимальной тактике лечения и, добившись успехов, уже ни о чем больше и думать не хотим. Но есть же и другое решение проблемы? А что острый аппендицит – проблема, ни у кого сомнения нет.
Представьте себе, что каждый год один человек из трехсот пятидесяти оперируется по поводу острого аппендицита. В масштабах страны набегают многие тысячи. И как бы ты ни оттачивал технологию оперативного вмешательства, всегда были и останутся те или иные послеоперационные осложнения. Тут уже из первой проблемы вытекает другая: лечение самих осложнении. Не всегда консервативное и не всегда удачное. Круг проблем замыкается. Как из него выйти? Главное – избавиться от страха перед заболеванием, а затем попробовать решить проблему. Решение где-то рядом, надо только задуматься. Учитывая одно: застой – плохо, но плохи и метания, прыжки.
Одним из вариантов Константин Александрович считал лапароскопию. Впервые сделав ее самостоятельно, он влюбился в нее, как мальчишка. То, что открылась перед глазами, когда смотрел в окуляр лапароскопа, напоминало фантастическое, красочное зрелище, какой-то новый мир. Даже будь ты художником, такую картину не нарисуешь! Она в движении, как некий цветной видеофильм. Он решил твердо: надо осваивать метод, отшлифовывать его.