Когда это происходит, когда он включается в ритм? Дома или по пути на работу: когда входит в больницу или уже здесь, в операционной? Именно в ритм операционной он и включался, назначая премедикацию, когда вопрос об операции решен. Происходила перестройка – как зарядка аккумулятора, взведение курка ружья, которое должно выстрелить, как сжатие пружины, которая вот-вот расправиться. Это стало его наркотиком, допингом, необходимым для операции. Он не верил, что хирург за столом – само спокойствие. Видимое спокойствие – лишь наружная оболочка, внутри хирург – заряд энергии, накопленный, мобилизованный всем организмом. Этого заряда должно хватить на всю операцию. Опыт, квалификация и помогают создать необходимый запас энергии, ни больше – ни меньше.
За время операции у хирурга сгорает масса энергии. Каждый из них замечал за собой: на определенных этапах появляется дрожь в руках, потливость, слабость в ногах. Выраженность их не одинакова. Да и операции разные: маленькие и большие, простые и сложные, короткие и длинные. И дело не в том, что эти симптомы проявляются, а в том, как хирург с ними справляется. Иногда его работу сравнивают с бегом спортсмена на длинную дистанцию. Насколько рационально распределит запас энергии хирург? Хватит ли на всю операцию? На каком этапе придется принимать ответственное решение? А на его принятие и потребуется максимум энергии. Оптимальность решения зависит не только от количества оставшейся энергии, но и от амплитуды скачка энергии, которая понадобится в тот момент.
Больную переложили на операционный стол, закрепили ноги, подняли раму (не каждому можно и нужно показывать, и не каждый больной захочет и может увидеть то, что происходит на операционном поле).
– Как вас зовут?
Ей было двадцать три. Не толстая, не худая, симпатичная, по всей видимости, очень боится предстоящей процедуры.
– Лиза
– Не бойся, Лиза. Процедура неприятная, знаю, но вполне переносимая. Если где-нибудь кольну, ты потерпишь, ладно?
– Ладно
Больные по-разному переживали эту процедуру – в зависимости от переносимости боли, от темперамента. Но многое предопределяло и стадия заболевания в брюшной полости: чем выраженнее воспаление, тем чувствительнее станут его действия для больного.
За редким исключением, лапароскопию он делал под местной анестезией. Больше половины больных переносили ее нормально. Но иногда приходилось подключать анестезиолога для дачи наркоза.
Быстро обработав операционное поле, он отгородил его простынями. Обезболил все слои брюшной стенки новокаином, сделал маленький разрез кожи. Взяв в правую руку троакар, уверенным движением проколол переднею брюшную стенку и ввел его в брюшную полость. Больная не успела ойкнуть. Вынул стилет, подключил лапароскоп к инсуфлятору.
– Лиза, мы сделаем из тебя воздушный шарик. Дыши ровно и не пугайся
– Мне уже больно, доктор
– Больно или неприятно?
– Неприятно
– Потерпи
И вот на экране монитора появилась картинка. Она была живая, все двигалось. Он еще раз удивился своеобразной красоте внутреннего строения организма.
Все совершенное – красиво. Казалось, красота – наружная характеристика предмета или организма, зачем и кому нужна внутренняя? И вот человек сумел заглянуть внутрь, не нарушая целостности оболочки. Оказалось, и там красота, а значит – совершенство. Бог создал человека или эволюция? Отец или мать? А может, они вместе постарались, и это плод их совместной любви? Хотелось бы думать, что так оно и есть.
А вот в болезни красоты нет. Сразу вся картина изменялась: яркие краски тускнели, движения становились резкими или вообще исчезали. Все казалось неестественным. Если у здорового человека была какая-то фантастическая асимметрия внутреннего строения брюшной полости, то при болезни она приобретала грозные, устрашающие оттенки и контуры. А может, ему только казалось? Но со временем первое его впечатление только окрепло.
В левом углу монитора было видно, как передает диафрагме свои толчки сердце. В унисон дыханию движется печень. Петли кишечника напоминают больших червяков, ползущих куда-то. На созерцание ушло несколько секунд. Профессионально отметив, что в верхней половине брюшной полости все в порядке, он перевел “глаз” лапароскопа в нижний отдел живота. На дне полости таза был геморрагический выпот. Отработанными движениями он вывел для осмотра червеобразный отросток: да, все в порядке. Он и вправду напоминал червячка – не измененный, извивался на манипуляторе. Острого аппендицита нет. Но почему выпот в брюшной полости? Он попросил изменить положение стола. Стало удобнее осматривать матку и придатки. Вот она, причина! На нижнем полюсе правого яичника разрыв оболочек длиной до полсантиметра. Потрогав его манипулятором, убедился, что это, в самом деле, разрыв и кровь попала в брюшную полость из него. У больной апоплексия яичника. И она имитировала приступ болей, похожий на острый аппендицит. Оперировать ее не надо, лечение в данном случае консервативное.