День у планового хирурга складывался так. Обход больных после пятиминутки – и к девяти часам надо успеть в операционную, где его уже ждали анестезиолог с анестезистками и операционная сестра. Опаздывать и заставлять себя ждать крайне не желательно. После плановых операции надо заполнить очередные дневники больным, которых он курирует. И таких пациентов у каждого хирурга около двадцати пяти. А еще посмотреть поступивших больных и записать их истории болезни. Да и лишний раз заглянуть в палату к тяжелым не мешало бы: скорректировать лечение, посмотреть его эффект. То есть времени в обрез.
Единственное, что было неурегулированным, – операционный план. Не всегда записанные на операцию больные приходили. Причины были, в том числе и объективные. План составлялся за полтора-два месяца до назначенного дня. Со временем много менялось: возникали производственные, социальные причины, да и физиологические были. Избежать неувязок можно было, составляя план максимум за полторы-две недели или корригируя его в те же сроки. Но это неудобно из-за обилия больных, желающих оперироваться. Или записывать план на одного-двух человек больше? И если даже все больные придут на операцию, – поднатужившись, и такой план можно выполнить. Только со временем очень уж экономно надо обращаться.
Сегодня как раз такой день. Но хирурги успешно справились с напряженным операционным планом и даже успели заполнить все дневники и перевязать больных. С чувством честно исполненного долга плановые хирурги собирались домой.
– Передаете кого-нибудь для наблюдения? – спросил Константин Александрович.
– Да, присмотрите за послеоперационными больными, – попросил Николай Сергеевич, – особенно за одним из седьмой палаты. На операции пришлось попотеть, да и травматично получилось. Проконтролируйте лишний раз диастазу мочи.
– Хорошо. Что еще?
Больше просьб не было. Плановые хирурги ушли. Ординаторская опустела. И едва надумав узнать по телефону, как дела у Никиты, тот вошел в ординаторскую. Неужели сработала телепатия?
– Гнойники надо вскрывать. Уже заказал анестезиолога, – отрапортовал он.
– Пока есть время, сходи посмотри больного с панкреатитом, мне важно твое мнение, – попросил Константин Александрович. – И на обратном пути захвати истории болезни и результаты анализов.
Он вышел из ординаторской вслед за Никитой. Пока тот выполняет поручение, хотел посмотреть больных, поступивших в гнойное отделение, и тех, кого Никита собирался оперировать. Да, гнойники требовали оперативного вмешательства, и Никита мог их самостоятельно вскрыть. Не забыть бы заглянуть в реанимацию – там два тяжелых больных хирургического профиля. Он бы и утром их посмотрел, но весь день больных в реанимации курирует заведующий отделением, лишь к вечеру они переходили под наблюдение дежурных хирургов.
Реанимация располагалась на втором этаже, почему-то вдали от всех отделений, особенно от оперблока. Хотя больные после операции, иногда и до нее нуждались в лечении в условиях реанимационного отделения. Дорога в оперблок и обратно превращалась в игру со смертью: кто выйдет победителем? Надо отдать должное анестезиологам, они пока выигрывали.
Где же должна располагаться реанимация? Наверное, в точке пересечения всех лечебных, диагностических и транспортных путей. Не прятать ее в “тихом месте”, а создать условия для работы в самом бойком.
Он набрал шифр на замке входной двери и вошел в реанимацию. Поздоровавшись с сестричками, спросил у Алексея Петровича, дежурного реаниматолога, кто нуждается в его осмотре.
– Одного больного после плановой операции подняли в ваше отделение еще утром. Другой, пока остается у нас. Вы посмотрите его, он не до конца ясен, – попросил Алексей Петрович.
– А с каким он у вас диагнозом?
– Субтотальная двусторонняя пневмония. Плеврит под вопросом. Превалируют одышка, хотя температуры нет.
– Снимки делали?
– Да, но три дня назад. Больной очень тяжелый, нетранспортабельный. А на переносном рентгенаппарате снимки получаются плохими.
– Приготовьте историю болезни и старые снимки, а я пока посмотрю больного.
Константин Александрович подошел к нему. Мужчина сорока трех лет с представительной внешностью полулежал на спине. Не заметить его одышки нельзя. Посчитал по секундной стрелке – сорок три дыхательных движения в минуту при норме двадцать. Внимательно выслушал легкие. Сразу заметил несоответствие симптомов заболевания тяжести состояния больного. Полностью откинув одеяло, стал осматривать все его тело.