5
Родители Михаила, были еще не старые. Когда в институте учился, отцу стукнуло, чуть больше сорока, а матери, и того меньше. Как говорится, выучили, выпестовали, хотели, чтоб «в люди вышел». Ведь, Игнатий Иванович, всю жизнь проработал, на заводе, простым сварщиком, а мать билась в торговле. Купили сыну, в десять лет, баян и определили в музыкальную школу. Тогда это было в «моде», — детей своих музыке учить.
Михаил, по классу баяна, окончил училище и институт. Работал, некоторое время, по специальности в клубах да дворцах, а потом, забросил инструмент, как будто, и не посвятил его освоению, целых двенадцать лет жизни. Отец, очень тогда сокрушался: «Учился, учился, а всё коту под хвост. Занимается какой-то хилософией, а что от сего проку? Ни копейки же, за это не заработал… Так, хоть бы женился! Таскается, таскается, — ни бабы, ни внуков, ни нормальных денег, ни квартиры. Одно слово — балбес!».
Но после того как отпрыск начал работать, сначала, в районной газете, а потом, и в «Вечерке», батя немного успокоился. «Вот ведь, корреспондентом стал, уважаемым человеком! Не простой работяга! Моя кровь!». Однако, и здесь, отца ненадолго хватило. Вскоре, опять за своё: внуков ему подавай, и точка! И то, что из сына получился непрактичный, нехваткий, малоэнергичный человек, тогда как ребята с завода с «бойким» характером, «давно уже имеют семьи, квартиры, машины», — это стареющему, но еще крепкому и хозяйственному Игнатию Ивановичу, было совсем непонятно.
А то, что Михаил оказался, к тому же, еще и не здоров (заболел в институте, а посему, еле-еле окончил), — к такой «слабости», батя относился с явным презрением. «Придумывает себе всякие болезни! Работать надо, — и хвори, с соплями, повылетят!». И весь тут сказ. А между тем, именно из-за постоянного недомогания, сын был замкнутым, необщительным человеком, — словом, избегал компаний, а тем паче представительниц «слабого» пола. Был очень чувствительным и ранимым. Поэтому, наверное, предоставленный самому себе, писал стихи, читал «непонятные» книги по психологии и философии, физиологии. Короче, «тепличное растение», нервнобольной, малоприспособленный тип.
И выпивать-то он начал, от частого депрессивного настроения, чтобы быть, хоть немного веселей, уверенней, общительней. Не подозревая, при этом, какого кота в мешке таит алкоголь… Михаил очень тяжело переносил нападки недалёкого, нервного и, в то же время, агрессивного, несдержанного родителя. «Ничего, гад не понимает, и никогда, видимо, не поймет! Интеллекта не хватит…» — жаловался сын, более грамотной и восприимчивой, чем отец, матери. «Но работать-то физически, всё равно, нужно… — отвечала она. — А пьянку надо бросить, пока не поздно! Есть ведь, женщины непьющие, порядочные. Найдешь еще…».
…Михаил закончил, есть, приготовленный матерью, борщ. Только что, отец опять устроил ему разнос: «Ходишь, черт побери, сюда, как в столовую! И когда, будешь самостоятельным? Нет, мне, конечно, не жалко, — ешь. Но готовить-то, и сам можешь! А ты его не защищай (это матери). Вырастили, на свою голову, лентяя и пьяницу! Хоть бы в огороде, чем-то помог… В таком-то возрасте, люди уже 13-летних детей имеют!».
Сын, не выдержав, вскочил: «Ну и что, что имеют! Зато, они бараны, у которых ума, лишь хватает, чтобы плодить себе подобных, да покупать вещи, вещи и вещи! Финансово-вещной стандарт, твою мать! Что, — хочешь переделать под себя? Не буду я таким никогда! Я творческий человек! А бабьё паршивое, всегда презирал и буду презирать. От них, — беда вся идёт!».
Хлопнув дверью, Михаил направился в свою «избу» — квартирку, что находилась в двухэтажном доме, через дорогу. Открыл дверь: низкий, придавливающий потолок, полумрак, грязная полуразвалившаяся печь, пол покатый, — дом всё больше и больше, садился. В комнатушке, со старой выцветшей мебелью, повернуться негде… Да какая баба, пойдет сюда жить! Зато, можно «творить», сколько душе заблагорассудится! Никто не помешает, если не считать криков, вечно пьяных, соседей. Но это ерунда, по сравнению с тем, кабы бы здесь возились детишки, а жена, готовя на плитке, учила бы его — «уму разуму»…
Глава 2
1
На следующей неделе, как и договорились, Сашка и сопровождающая его Герцогиня, появились у Дома печати. Михаил встречал их у входа. Через просторный вестибюль, прошли к лифту, поднялись на 9 этаж, где располагалась редакция «Вечерки». «Березин, фотокор, уже поджидает!» — сообщил Михаил, проводя в «апартаменты» ребёнка и расфуфыриную Светку. Демонстративно подчеркивающую, всем своим видом, этакую элегантную «интеллигентность». Вовка с “Никоном” на шее, по-мужски, — снизу-вверх, — оценивающе оглядел интересную дамочку, поздоровался.