Выбрать главу

— Да просто так. Мне было бы приятно, но если не хочешь, то и не надо. Хотя обычно художникам нравится, когда признают их талант.

Конноли пересек комнату и склонился над столом.

— У меня есть рисунки и получше, — сказал он. — Здесь руки не вышли.

Шеба объяснила, что руки вообще даются с трудом, что для будущего художника очень важно как можно больше рисовать и изучать строение тела. Неожиданно она заметила, что Конноли глазеет на ее собственные руки. Ей стало неловко — уж очень они неженственные и неухоженные. Опустив листок на стол, Шеба скрестила руки и спрятала ладони под мышками.

— Я поговорила с мистером Моусоном насчет твоего расписания, — сказала она. — К сожалению, все не так просто, как мне казалось. (Хорошо знакомый со школьными порядками, Конноли молча кивнул.) Но я вовсе не сдалась, — поспешно добавила Шеба. — Я буду добиваться для тебя более удобного расписания, а ты пообещай, что будешь рисовать.

После краткой паузы Конноли нерешительно признался, что на портрете изображена Шеба. Его модель кивнула:

— Я так и подумала.

Парень вдруг разволновался до икоты. В попытке его успокоить Шеба отпустила шутку насчет пышногрудости леди на портрете.

— Ты мне явно польстил, — сказала она, чем окончательно сконфузила мальчишку. Тот побагровел и умолк теперь уже надолго.

Тот случай пролил бальзам на самолюбие Шебы. «Такое искреннее восхищение, — говорила она, — для меня было в новинку». Впервые услышав эту фразу, я, помнится, позволила себе некоторый скептицизм. Допустим, чувства Ричарда за годы брака поугасли или обесценились в глазах Шебы, но разве ей недоставало поклонников без Конноли? Быть того не может. Это Шебе-то? Которая ввергает мужчин в ступор своими прозрачными блузками? «Это совсем другое дело», — настаивала Шеба. Понятно — вокруг полно мужиков, которые исподтишка таращатся на нее или откровенно дают понять, что очарованы ею, но ни один из них до Конноли не отважился ее добиваться. Прежде она считала, что мужчин останавливает уважение к ее браку, но позже усомнилась…

— Скорее всего, дело в другом. Если все испытывают такое благоговение перед институтом брака, то откуда берутся измены? Возможно, причина кроется в самих мужчинах, с которыми я обычно общаюсь.

Почти все друзья Ричарда — люди науки, которых приводит в ужас сама мысль о возможности показаться «вульгарными» или бестактными. Даже пытаясь флиртовать, они делают это как бы в шутку, а их комплименты всегда словно в кавычки заключены, чтобы не дай бог дама не оскорбилась и не вздумала отвесить пощечину.

Несколько лет назад некий гостивший у Хартов финн, профессор лингвистики, сопровождал Шебу из оперы до дома — Ричард в тот день чем-то отравился и вынужден был уехать раньше. Помогая своей спутнице выйти из машины, профессор ее обнял. Жест был недвусмысленный, но ни к чему не привел. По словам Шебы, что-то ее в финне отталкивало: казалось, она раздражает его уже тем, что посмела понравиться. Встретив сопротивление (а на деле замешательство, которое он принял за отпор), профессор вмиг превратился в пошляка и грубияна. «Так и знал, что все вы, фифочки, только дразнить горазды», — заявил он Шебе.

Словом, один лишь Конноли — по молодости лет или природной тупости неспособный оценить скандальность своей цели — рискнул не только подступиться к Шебе, но и настаивать на ухаживании. Он ее не боялся, он на нее не злился. Он не лез из кожи вон, чтобы соответствовать такой красавице. Он откровенно пожирал ее глазами. Будто спелый персик, по выражению Шебы.

* * *

Всю первую половину семестра я собиралась с духом для беседы с Шебой о ее проблемах с дисциплиной в классе и наконец за неделю до зимних каникул решила, что готова к
разговору. Однако в понедельник утром я была
остановлена крайне неожиданной и неприятной новостью. Пережидая свободную вторую пару, я подошла к окну своего кабинета и увидела Шебу,
шагающую через школьный двор в сторону
Старого корпуса в обществе Сью Ходж, завуча
по музыке. До тех пор я представления не имела, что они знакомы, но, судя по оживленной
жестикуляции Шебы, эти двое успели даже подружиться. Они шли рядышком, так близко друг к другу, что раздутый парусиновый мешок, заменявший Сью дамскую сумочку, колотил Шебу по бедру Шеба этого будто и не замечала. Запрокинув голову, она хохотала над неведомыми мне словами Сью — я видела выгнутую длинную шею и две темные точки ноздрей. Сью тоже смеялась. Наша музыкантша — женщина крупная, ей бы следовало воздерживаться от хохота. Смех Шебы, сопровождаемый трубным звуком, который издавала Сью, пробился даже сквозь стекло. Ха, ха, ха. Я задернула шторы, чтобы они не уличили меня в шпионстве.